Заел быт. Нет времени написать об увиденном  :sorry:
Комната Джованни, 10 ноября.

Впервые задумалась – а собственно зачем Дэвид рассказывает свою историю? Ну точно не затем, чтобы покаяться. Тогда зачем? 
10-го пришла в голову мысль - Дэвид давно уже во всем самому себе признался. И облеченные в слова мысли причиняют нестерпимую боль - все слишком очевидно и на поверхности.

Рассказ о Джо. Дэвид рисуется. Ему дискомфортно и он прячется за издевками. И понимает, что Анжело все видит. И чем очевиднее становится факт, что тень Джо неотступно преследует Дэвида, тем озлобленнее становится Дэвид. 
     
Разговор с отцом. Меня всегда пробирает дрожь от этого родителя. У меня непроходящее впечатление, что вместо Дэвида у него могла бы быть например дочь – а слова были бы теми же! Он же вообще не то что не знает своего сына – он его просто не видит! Не уверена, что папа мог существенно повлиять на ориентацию сына, но вот внушить желание сбежать от него – это у него с успехом получилось. Лично я вздыхаю с облегчением, когда эта сцена заканчивается. 

Париж. Хелла. Видите ли, я еще ни разу не видела выстроенного образа. Есть отдельно проигранные сцены. Как кубики. Вот что хочешь из них – то и собери. Я вообще ее не понимаю. Девушка, которая после предложения руки и сердца и ночи любви (пусть даже такой), показывает жениху более чем красноречивый жест – простите, мы ведь кажется до этого о любви говорили? На месте Дэвида я б от такой невесты не то что к Джованни – к Гийому бы сбежала!
Ситуацию немного улучшил описываемый спектакль. Я хоть на пару мгновений увидела живого человека. Увидела панический страх. Рушится нарисованное ей будущее, а она все хватается за свои растворяющиеся в воздухе иллюзии; и чем призрачнее становятся ее миражи, тем истеричнее становятся ее интонации. Но спасти ситуацию уже невозможно – «Аннушка уже купила масло» (С), а Дэвид пересекся в пространстве с Джованни.         

Жак. Мне показалось 10-го, что он не кривит душой, когда говорит, что привязан к Дэвиду. А может, он просто узнал в Дэвиде молодого себя. Веселость конечно напускная. Этот старый клоун, как и все клоуны – в душе печальный Пьеро.   

Встреча с Джованни. Отличная сцена – Дэвид украдкой наблюдает за Джованни. При этом пытаясь участвовать в разговоре. Но голова против воли поворачивается в сторону танцора (где уж устоять – на заднем плане Матошин стриптиз танцует    Вот кстати отдельный вопрос – а это зачем? Ведь Джованни вроде танцор, а не стриптизер).
Пробежки по клубу. Дэвид хитрит и сознательно отстает. И начинается преследование Джованни. В какой-то момент Джованни психует и начинает убегать. Ото всех. И только к НЕМУ.

Столкнулись. Дальше бравада и чистый «съем». Огромный минус. Сценарий почти что как с Хеллой. Рискну предположить, что ранее Хелла предложила Дэвиду посмотреть свою комнату – «Комнату Хелла»    У Дэвида нет ни тени сомнений (как жаль!), ни страха (что очень плохо). Лишь на мгновение сквозь пьяный треп прорывается угроза – «не клянись, еще не время». Стопроцентное понимание, ЧТО происходит.
Самый трогательный для меня момент – мальчики уходят из клуба. Каждый раз любуюсь. Упрыгивают как два щенка. Они ж еще совсем маленькие оказывается! И что б из себя не изображали – они балдеют друг от друга.

Далее пропущу. В принципе подобное уже было. Вообще только один раз видела сильную сцену в клетке. В этот  раз только один момент запомнился: Дэвид и Джованни открывают клетку, а их руки так и не могут расстаться; вот вроде чуть разомкнули руки и снова тянутся друг к другу.

Встреча старых друзей. Те же и Хелла. Чес слово - смех сквозь слезы! У Дэвида на лице выражение – «да вы уж, пожалуйста, не стесняйтесь, подходите, добивайте меня». Он же просто отупел от происходящего. Болевой шок. Порог терпимости пройден. 

Дэвид уходит от Джованни. Это не его решение и не его истинное желание. Механизм запущен, шестеренки уже движутся. Он действительно не может остаться с Джованни. И дело не в Джованни и не в Хелле. Впрочем, и не в нем даже. Неизживаемый инстинкт самосохранения  - устраниться из любой ситуации, представляющей угрозу. И потому адресованная Джованни фраза: «Будь осторожен!» звучит не более чем формальность, холодно и равнодушно.
Кстати, как ни парадоксально, юго-западный Дэвид куда в большей степени чем итальянец Джованни, живет инстинктами. Логики в его поступках нет, оценка происходящего посредством органов чувств.

Джованни. Я впервые увидела по-детски растерянного и обиженного Джованни. Абсолютно книжного Джованни, не юго-западный привычный вариант. 

Объяснение с Хеллой. Попытка спастись не удалась. Комната Джованни оказалась не точкой на географической карте, а состоянием души. Надо принимать новую реальность. И Дэвида крутит физически, будто он и в самом деле снимает с себя старую кожу. Вот только нет у меня убежденности, что он понимает себя нового и готов себя – нового – принять. И когда он заявляет Хелле: «Я мог бы остаться с ним» - это все же слова, соломинка, за которую хватается утопающий. Не более. Дэвид Леушина, в отличие от своего книжного прототипа, в своих метаниях до логического финала не дошел, он пока еще на стадии перерождения.       

Финал почему-то скомкали. Не прозвучала фраза «Джованни, ты не имеешь никакого права меня покидать!» Как ни странно, я до этого видела в этой сцене возможность – пусть такую запоздалую – признаться, проститься и простить. В этот раз ничего, кроме обычного выяснения отношений между героями, не было. Вообще весь финал получился более жестким и более пошлым. Гийом как-то чересчур долго бегал за Джованни и как-то чересчур натурально хватал Джованни за голую грудь. Бррр…..

И как последний аккорд – мрачный лязг двери, которую открывает пришедший за Джованни ангел…

Ну если всё даже так, то, увы, мне жаль...
С нетерпением жду своего похода, чтобы увидеть своими глазами, что стало с КД )

Lek

Ну вот я же говорила, что такое вообще - может быть и такой вариант мне страшно нравится:)))

wizard, не знаю плохо или нет. Может так и было задумано (не хотелось бы верить в это). Обещаний было очень много. И эти обещания удивительно сочетались с надеждами излагаемыми здесь. А после сильнейшего спектакля 19 октября (о котором так и не нашла времени полноценно написать), можно было рассчитывать на многое. Не срослось. Все, что было обещано, заброшено в дальний угол (безумно обидно). Для меня остается вопросом - специально, или по незнанию, нежеланию что-то делать, но все слишком упростилось и, ну это мое имхо, обессмыслилось.
Уже на следующий спектакль (10/11/07) Джованни стал ближе к книжному «детскому» варианту, а Дэвид превратился в подобие Гийома. В этот раз (21/11/07) Дэвид стал еще более скользкой и мерзкой личностью, за которой не стоит ничего абсолютно. Человек, который давно принял решение и просто берет, то, что хочет взять и использует - в данной ситуации это Джованни. А вот относительно Джованни можно надеяться, что подрастет, ибо в этот раз он стал чуть взрослее, но все так же был вариантом близким к книжному.
«КД», спектакль, который не посоветую никому (и даже только ради шеста). Это действительно страшно, а временами страшно смешно от того, что за бред творится на сцене. На декабрь уже есть билет, и пойду для себя в третий раз, если подтвердят выбранную линию. Значит, мои дорожки со спектаклем расходятся.

Отредактировано rrr_may (2007-11-25 14:57:22)

Никаких глубоких мыслей, только впечатления. Не исключается притягивание идей за уши.

Комната Дэвида, 07/12/2007

Не знаю, что они вчера сделали, но вышло замечательно.
Настолько, что мне даже роль Гийома понравилась — мерзок и противен, как обычно... но тем, наверное, и хорош — выдерживает взятый уровень, справляясь с поставленной задачей.
Этот Дэвид был для меня лучше всего ранее виденного, чуть нервный, беспокойный, и без неуместного в рассказе про Джо пафоса и кривляния, очень и очень естественный; может быть, наконец, понятый и понятный самому себе. В нем словно пропал тот стопроцентный трус, тот человек, что боялся признаться себе — себе более, чем кому-либо — в том, что и кто он на самом деле. Да, был страх в глазах и не находящих места руках, но бегство от себя, похоже, уже было бегством не от черной пещеры как от неопределенности будущего, а от того, что это будущее предстало ему как нельзя более определенным и пугающим.
В больничной палате Дэвид был живым и настоящим, как никогда.
«Папа, я люблю тебя?» - «Да, Дэвид, любишь».
А вечный вопрос — кто кого соблазнил в баре Гийома — для меня вчера решился в пользу Дэвида.
Именно он первым увидел танцовщика, и взгляды, которые он бросал на парня, были однозначны.
Именно он делал вид, что прячется в коридорах бара, убегая от всех, кто был бы не прочь быть с ним, выстраивая траекторию бега так, чтобы итальянец «поймал» его.
Именно он, если судить по нарочито медленно произносимым репликам и интонациям в первом разговоре с Джованни, заигрывал и интересничал, в то время как Джованни сразу держался однозначно и высказывался прямо. Дэвид уже не только осознал свое место в мире, но и решил взять от ситуации лучшее — держаться рядом со старыми и толстыми он успеет всегда, а пока в пределах досягаемости есть один молодой и красивый. Другое дело, что охотник неожиданно сам стал жертвой, а итальянец, словно пчела, погиб сам, но жало с ядом оставил в душе американца на память о себе.

Пресловутый шест был ничем иным, как точкой опоры, соломинкой, за которую хватались все действующие лица, закручивая действие вокруг него.
В какой-то момент точкой опоры для Джованни стал Дэвид, не сразу понявший, что именно случилось. Когда понял — попытался вырваться.
Неявные попытки эти просек Джованни, когда Дэвид начать мямлить, что приедет невеста и все узнает, Джованни уже плохо скрывал истерику — за наигранностью интонаций и развязностью движений стоял человек, почуявший, что его вот-вот бросят одного в тот момент, когда острее всего необходима поддержка любящего сердца.   
Еще.. некоторая монотонность, с которой Джованни рассказывал о своей прошлой жизни, напомнила мне аналогичную сцену из Dostoevsky-trip, когда воспоминания неизбежны, но болезненны, и чем быстрее ты их высплеснешь, тем лечге, а лишив повествование живых интонаций, ты словно отстраняешься от той картинки, что рисуется в памяти, и защищаешься тем самым от боли.   

Страсть страстью, а нежность нежностью — первая «постельная» сцена пролетела на одном дыхании,  а от рук, тянувшихся друг другу, глаз нельзя было оторвать, и от последующего прохода от центра направо с прикосновениями и полуобъятиями  — как же красиво сыграно...
В противовес — сцена «любви» между Дэвидом и безымянной девушкой — сплошная грубость и вульгарность. Понятно, что не от особой любви он с ней связался, но где они оба набрались этой пошлости?

О посетителях. От того, где сидишь, зависит, кого увидишь и запомнишь. Вчера — по-разному яркие и прекрасные Люба и Оля.
И еще — когда парни уходят домой к Джованни, руки и взгляды  посетителей — и  мальчиков, и девочек — тянутся  им вслед,... Я наблюдала за Олей — она  тянула руки с надеждой на лице.... затем эта надежда медленно угасала, уступая место разочарованию и маске безразличия со взглядом в никуда.

P.S. Я не ошиблась в названии. Вчера это было пространство Дэвида.

КД. 7.12.2007

  Им тихо песню о любви играла шансонетка.
  Или казалось, что так думал лишь один из них.
  Второй был рядом, но душой как бы вне…
  Той комнаты, что сделала любовь лишь клеткой,
  И где чужим и лживым оказался шансонье.

Два часа семнадцать минут на одном вздохе. Наверное, так нужно было: после трудной недели, в пятницу вечером стать свидетелями драматической истории, неожиданных импровизаций и прекрасной игры. В третий раз, как в первый, - всей душою, проникнувшись и сопереживая…

  Милый Джованни. Алексей сделал всё то, что было нужно – мы ощутили трагедию человека, потерявшего новорожденного сына, «утопившего» свое прошлое в танце и в глубокой привязанности к незнакомцу по имени Дэвид. Когда и это начало ускользать, молодой итальянец «потерял нить», за которую каждый цепляется, а затем и жизнь. Наверное, в конце он все-таки обрел счастье, ибо встретил ангела и нашел свой покой. Вероятно, ему действительно стоило сделать предупреждение в самом начале и не дать возможности увлечься Дэвидом… Но разве нельзя было не увлечься, когда все ждут от тебя лишь танца да близости, а на душе творится черт знает что?

  Для меня всё же это была комната Джованни. Джованни... да, именно, он был прямым до невозможности, нарочито прямым в действиях и словах. Итальянцы, верно, всегда говорят напрямую и то что думают )) Если б на месте Джованни был кто-то иной - хорошо танцующий, смазливый, но молчаливый или "такой как все", - Дэвид бы никуда не пошел.

  Неприкаянный Дэвид. Джо, отъезд, женщины, выпивка, женщины – и так много раз по кругу. Голова закружилась, наверное. Я думал, видимо Джованни каким-то образом заставил Дэвида на секунду остановиться, перевести дыхание и посмотреть в каком-то одном направлении. Скорее всего, Дэвид зацепился за итальянца, чтобы хоть на время попытаться поразмыслить. Я не сомневаюсь, что и у него в душе буйствовала не менее чудовищная чертовщина…

  И вот оба молодых человека оказались в тихой полутемной комнате, словно их вывели за пределы шумного, пьяного безумства, в коем они бессознательно «купались». Вдвоем. Какая же это была уставшая любовь!   Сильная, сложная, эмоциональная. Я наконец увидел то, что ждал. Первая сцена в клетках просто «прибила» к креслу… В такие моменты волосы уже даже не шевелятся, а сердце останавливается. И как Алексей и Олег её доиграли!  Перебирая пальцами каждую клеточку, вцепившись чуть ли не зубами в металл, желая открыть и выйти скорее, но не торопясь… Коснулись пальцами, расцепились, разошлись… А я по-прежнему сидел безмолвно и боясь вздохнуть.

  Очень заняла меня импровизация с шестом, предшествовавшая описанной сцене. «А вот так!» - и Джованни (Алексей) поднимает ноги высоко вверх. «Ну-ка, как…» - и Дэвид (Олег) неумело хватается и закидывает ноги вверх. И так далее. Умеют повеселить ребята!

   Вторая сцена в клетке была… Она была, и Слава Богу! Я так боялся, что, как и раньше, из этой сцены сделают комедию, что почти ерзал на кресле. Было странно в предыдущий раз (пожалуй, их было два!) слушать смех в зале, когда на самом деле в клетках творится такая драма!  Знаете, о чем я мечтаю? Чтобы и движений руками а-ля «ну так себе», «да вроде ничего, сойдет» тоже не было. Ведь, на мой взгляд, в этой последней сцене вдвоем они и вместе, и уже разлучены. Они и хотят быть вместе, и нестерпимо рвутся наружу. О, нет, нет там ни капли иронии, или сарказма, или, тем паче, юмора! (

  Хелла. Я восхищаюсь тем, что делает Карина со своей героиней. Каждый раз, она все более уверенней в том образе, что должна донести. И даже если нам уже так показалось (или всего лишь показалось), то это победа. И письма от Хеллы – это уже не речитатив. Я увидел там эмоции, человеческие эмоции, и разве это не здорово? )) И снова пробирало, когда Хелла спрашивала, скорее, задавалась вопросом, что же такого было в той комнате и что такого сделал тот итальянец, что исковеркал жизни ей и Дэвиду?

   Гийом.  В пятницу он был скорее забавен, чем противен. Конечно, факт того, что труп заставляет смеяться, должен подвигнуть кое-кого на размышления… Интонации были незабываемы! )) Звуки – доселе ранее не издававшиеся со сцены ))

  Жак. Старина Жак – как всегда милая, добрая и остроумная парижанка! И смешно, и грустно при виде Жака. «Не каждому дано увидеть свой рай». И после долгого молчания хочется спросить, о Господи, Жак, так ты ведь его не видел? И расплакаться на плече. По-дружески, не поймите превратно!

  Отец Дэвида уже вполне очерчен, отрисован и почти полностью покрыт краской. Уже знаешь его характер, ждешь его монологов, покорнейше благодаришь после. Очень приятно смотреть за игрой Алексея Ванина.

  Анджело. Это отдельная «песня», многогранная, со многими смыслами, во много голосов. Во мне в пятницу вдруг утвердился образ человека, который на протяжении всей жизни нес ношу одиночества, пребывая при этом в толпе безумцев, гуляк и потаскух. Он ревностно расспрашивает других о личной жизни, допытываясь до подробностей… Он читает страшный по своей силе монолог и в течение всего действа шумно носится по сцене из края в край, словно мечется и не находит себе места. Он кричит «ну я же говорил!», когда все узнают о приговоре Джованни и пытается высказать мысль, ради того лишь, чтобы его услышали. «Я здесь!» Но «слышишь, как там тебя?» со стороны Жака говорят о том, что его так и не заметили… И лишь в конце Анджело подарили крылья. Наверное, за всю его неясную жизнь… Как заметила Quasi, он словно идет против ветра – так странна его походка, так изогнуты его крылья, так тяжело он наклонил корпус…

   И что-то энергетическое явно приняли в тот день посетители бара Гийома. О-о-о-о-о, парни и девушки заводили не на шутку! Не знал бы, что в театре, заказал бы выпивки! )) Драйв, мощь, эмоции, импровизации – всё доходило до зала, всё заставляло двигаться, пританцовывать, хлопать и щелкать пальцами! Люба Ярлыкова, на мой взгляд, была просто в ударе! Даже на поклонах её взгляд пронизывал насквозь!

… (уф!) это было здорово! Нужно непременно будет сходить еще разок и проверить! ))

Мы выбираем, нас выбирают
Как это часто не совпадает

Все что я напишу о вчерашнем каждым словом будет субъективно, мое, личное. Потому что такие озарения, когда тебе ясен весь спектакль и нет, ни одного вопроса бывают лишь однажды. Часто я пишу не совсем понятно, это справедливый укор в мою сторону, боюсь, что и на сей раз исключения не произойдет, но я очень постараюсь рассказать, как это было моими глазами.
Страшный вышел спектакль, болезненный. О человеческих отношениях и непреодолимых различиях в нас, тех, что мешают быть вместе, какое бы не было это вместе: вместе влюбленных, вместе родителей и детей, вместе друзей. Именно поэтому мы можем быть рядом, но никогда не вместе и это неизменно, для каждого как под софитами, так и во мраке зала. От этого становится горько, неуютно и точно, точно до каждого слова исходящего от героев, словно не такие, но где-то похожие можешь сказать и ты, про себя.
Происходящее на сцене сложилось в притчу о дикобразах, идущих по ледяной пустыне. Им холодно и страшно они жмутся друг к другу и колют друг друга своими иголками.
Отец Дэвида это тонкий, сложный механизм из суетливых эмоций, нерешительных порывов, сглаженных противоречий, робких чувств. Вскройте крышку игры Алексея Ванина и увидите шестеренки, пружинки, целый часовой механизм, показывающий трехмерное время. Полная противоположность Дэвида, его резкого, сметающего напора. Два абсолютно разных человека два колющих друг друга дикобраза. Отец создает для себя иллюзию их отношений, которая устраивает Дэвида. С самого начала проштампованного знаком – посторонним вход воспрещен, опасно. Он одним видом декларирует – не вмешивайтесь в мою жизнь. И дай ему эта самая жизнь второй шанс, ничего бы не изменилось, события сложились бы так же.
Олег Леушин переменил мое мнение об истории о Джо. Раньше я думала, что это момент откровения, требующей раскрытия, ситуации беззащитности, искренности. Вот вам душа, вот ключик – она открыта. А оказалось с точностью наоборот. Джо Дэвида это замки. История из тысячи замков и запоров. Каждое слово ведет в наспех замурованный тупик, на каждом проходе  взводится брикада.
Позиция Дэвида не сверху, позиция Дэвида это позиция со стороны, добровольного каторжника, наблюдателя за собственной решеткой. Диву даешься как его такого цельного, самодостаточного толкнула к Джованни, именно толкнуло. Никто никого не догонял, оба шли к общей встрече, посредине ледяной пустыни, пугающей и одинокой. Ответ где-то в синем свете рая, где мы не носим колючек и человеческая взаимность – счастье.
Друг напротив друга, Дэвид и Джованни не разные, скорее похожие. Джованни точно знает чего хочет, Дэвид чего не хочет. А по сути все снова наоборот. То, что необходимо Дэвиду, нежелательно для Джованни. Их клетка это не сближение, это избегание друг друга. Они так по-настоящему оказываются в ней, случайно, с долей секунды, когда все становится серьезно и требует продолжения. Импульс не совпадал, а законы физики работали и плюс отталкивал плюс, минус отталкивал минус. Вместе их соединили лишь пальцы Джованни и желание Дэвида. Он почти обещал Джованни пристань, ту интимность, которая бы утолила его усталость. Джованни иссушен, пуст, Дэвид переполнен и причина на то общая, но результат иной. Мучительная разность людей: Джованни молится, а Дэвид поворачивается, чтобы снисходительно непонимающе взглянуть на него. По неумолимому закону дикобразов мы колем друг друга иголками. Но Джованни делает попытку объяснить себя Дэвиду. Его история о прошлом, это ответное письмо на разорванное послание Дэвида. Сам он понял Дэвида достаточно, чтобы суметь ударить по больному: по «золоту мира», по «вони любви», загнать в ловушку последней клетки. (причем сыграно это было именно Дэвидом),
Хелла, еще один замерзший дикобраз. В своей позиции она близка к отцу Дэвида. Только вместо того чтобы создавать иллюзии Хелла готова не просто брать, а отдавать, до самого последнего момента, до завершающей, въедающейся в плоть иголки. Это не любовный треугольник, никто не может быть так связан еще с двоими, это дуэты в странном пресечение. Беззвучные реплики Джованни - слова Хеллы к Дэвиду направленные к Джованни - диалог Дэвида с Джованни приправленный именем Хеллы. Никто не лишний, все рядом, не один не вместе.
Здесь наступало пересыщенние со зло влажными глазами. Мы вертимся по несправедливым законам и осознав их, природу не изменим.
На этом подавляющем плане совсем иначе звучали реплики Анджело, серьезней, циничней. Он воплощал сарказм из вне. (то чем могли бы защитится и зрители, если бы неожиданно спектакль стал бы слишком про них) И крылья у этого ангела были тяжелые, тянущие его к земле, словно за спиной он нес не полет, а булыжник - Сизифов камень.

Отредактировано Lek (2007-12-09 02:52:24)

КД, 18 декабря 2007 года
Одно маленькое чудо

Быть зрителем – тяжелый, но порой благодарный труд. Особенно, когда видишь на сцене ну почти то, что хочешь видеть. Я впервые не потрясена, я – довольна. И это удовольствие не хочется расплескивать, хочется сохранить как можно дольше.
Двое встретились в городе Париже, в баре со вполне понятной репутацией. Каждый что-то попытался забыть/стереть в своем прошлом и в этом их сходство. Впервые – Дэвид не снимал Джованни. Да, поломался, но это игра, «взрослый флирт», не более – Джованни и так в его власти.
Джованни как бумажный лист скомкал свою прошлую жизнь. И ухватился за Дэвида и свое вспыхнувшее чувство. Он почти умоляет Дэвида поехать в его комнату – «мне важно знать, как ты почувствуешь себя в ней». К чему проверять свои чувства? И не комната распахивается перед Дэвидом - распахивается душа Джованни.
А Дэвид устал и опустошен. Борьбу с собой он проиграл давно и безнадежно, теперь надо устоять перед Джованни. И – мне думается – ни при каком развитии событий ему бы это не удалось…     
Разнесли-таки клетку. Случайность – и не случайность. Другая высота. Настоящее партнерство, когда играть вдвойне тяжелее. Страсть, разрушительная в буквальном смысле этого слова.   
Но потом – коснулись руки, сжались и… и осталась только пронзительная звенящая молитва. Это было очень красиво и ни на грамм не пошло.   
Джованни чист в своей любви. Чист настолько, что омерзителен не только Гийом с его домогательствами, омерзительна сама мысль о том, что кто-то другой пытался прикоснуться к этой чистоте. И не так в сути важно, что Любил только один – его любви и на десятерых с избытком хватило бы. Не принципиально даже то, что Дэвид бежит – это начало пути назад. В комнату Джованни. К самому себе. 
Но сперва – все круги ада. Тенью следовать за Джованни. Смотреть, как чьи-то чужие руки прикасаются к любимому человеку.
Объясниться с Хеллой, которая могла бы, но уже никогда не станет спасительным убежищем. 
А потом ждать чуда. Которого – увы - не будет.
Будет призрачная попытка – спасти, удержать решившего умереть отчаявшегося человека. Хрупкого, как хрустальный бокал. И как же больно смотреть, как от твоего неосторожного необдуманного движения разлетается тысячей осколков чужая жизнь…

helgarus,

Вы - правы. Это удивительная вещь, и Вы поймали не только "своего" Дэвида, это, скорее, тот Дэвид, который и должен быть )

Более того, у господина Болдуина проблема гомосексуализма действительно далеко не на первом плане!

Отредактировано thebestever (2007-12-20 15:54:02)