7.10.2007

Могло бы быть и хуже…

Примета №1:

О том будет ли Калигула на спектакле можно понять по его танцу. Насколько сильно вдавится Гаем пружина в его пляске, настолько сильно она разогнется во время спектакля. Вопрос лишь в том, какого Гая мы встретим.
Явление Калигулы народу часть третья, суповая.
Если сложно выбрать одну косточку вари все сразу. Гаю, хотелось и слезу из публики в начале выдавить и эпатировать в середине спектакля и серьезно поговорить под конец. Связи эти три жевания не имели, логика страдала. Наверное, это была месть.
Зрителям понравилось, на сцене была открыта школа имени Калигулы, каждый знал ответ на один из вопросов, кто-то вспоминал Гая мальчика, кто-то маньяка (его было меньше всего), кто-то тосковал по логичности.
Логика, она доставляла Калигуле боль. Со слезами на глазах в начале он почти жаловался на нее, тут вспомнилось все, даже Друзила и предчувствие неотвратимого будущего. Но вот уже Гай преподает свой предмет нерадивым патрициям, как юный педагог с долей снобизма и узнаваемым юродством. Гаю, уютно на его каблуках, он почти хочет Луну как невозможное - это не человек, это зебра.
Он отрывистыми фразами ищет что-то утерянное в Сципионе, досадно разминувшись по дороге с одиночеством, на одной интонации посылая его… далеко, за пределы нашей видимости.
Смотря в зал Гай, почти бросал вызов - кто перед вами? Калигула! Обрывок этого крика дошел до самого конца, еще чуть-чуть и Гай сделал бы шаг на встречу расстреливающей его очереди. Его порыв как сноска к словам о Боге в человеческом обличие, которому он покланяется, к тому, кто его приговорит. Они встретились.
Посередине же этой речки «ха-ха», школьного разлива, смешать, но не взбалтывать.
Честно отыгранный спектакль, это я без доли иронии говорю, и спокойная улыбка после. Ни понять, ни поспорить, ни плюнуть, ни поплакать, сплошная пустота с единственным вопросом – где к этому продается инструкция.
Надо же все таки понять, что это было: микроволновка, электрочайник или пылесос.

Примета №2:

Если патриции играют, быть беде ))
Текст забудется - раз, начнут хихикать на конкурсе поэтов - два. Но в целом они могут быть единым, они могут притягивать внимание, у них могут быть сольные, запоминающиеся роли. И если все это у них есть, почему они это не носят?
Сцена заполнена отличными паршивцами, которым когда они хотят зрители не налюбуются, не намолятся. (обещание себе: если звезды сложатся и желание у патрициев не отпадет само собой, напишу о каждом в отдельности)

Примета №3:

Если кого-то не узнаешь это как минимум замена как максимум ввод.
Играть Октавия после Евгения Бакалова, смерти подобно. Его трагическая, выпуклая маска из античного театра, неповторима. Фарид Тагиев взамен предложил свою чуть более грустную, чуть менее маскоподобную трактовку. Вызывающие опасение слова о потере старшего сына звучали настоящими и общая неуверенность замены, так явно проглядывающаяся у более опытных актеров оказалась разглажена до легких складок на костюме. Он хорошо вписался.
Керея Бакалова, серьезный повод задуматься над тем, кем он был. Более опытный педагог, наблюдающий за юным учителем Калигулой. Он точно знает, где тот подскользнется, его раздражает мальчишеский абсолютизм и наглость. Он наставник, где-то и Калигулы… Здесь есть простор для противостояния.  Местами в этом Керее слышан голос Китаева (я оказывается, скучаю по нему в этой роле), местами экспрессивность Пигмалиона, но вместе это на удивленнее отдельная роль.

Примета №4:

Крики браво, на проверку мало что значат.

П.С. подчеркну мысль, высказанную выше – могло бы быть и хуже. Все не трагично, не плохо, не ужасно, никак.
Неплохой спектакль.
Сплошные частицы – «не».

13.11.2007

На правах предисловия:
Не в одном театре так не смущает долго не открывающиеся двери в зрительный зал. В других местах все по-взрослому, серьезно, без опоздания на десять-двадцать минут никогда не начнут, а в Ю-З всегда вовремя. Когда же на сцену вместо актеров выходит режиссер и начинает путаный рассказ о создании театра мысли в голове возникают разные – замена. Но кто? Цезония? Калигула? И та и другой разом? )
Но нет, все свелось к тому что один актер задерживается, за него отчитает другой (жаль вводная речь была слишком длинный лишив нас тем самым возможности посмотреть на вынужденную замену чуть дольше ))

Я понимаю:

Сложно что-то сказать исходя из маленького отрывка читаемого по бумажке здесь и сейчас (при этом актер делала все, чтобы эта бумажка не выглядела беспомощной), но любопытно, что сказать как раз хочется. Сципион Дениса Нагретдинова старше Сципиона Максима Драченина это даже не характеристика возраста или роли (какая роль, человека выпихнули на сцену), а жизненная позиция. С этой высоты он раздражено отмахивается от истерик Цезонии и прямолинеен с патрициями. Интересно было бы посмотреть, как такой Сципион понял бы Гая. В последнее время совершено непредсказуемого Гая.

Для меня Калигула образ из множества частей, условно он состоит из логики, луны, свободы, одиночества и т.д. И если Луна все еще взывает к прежнему Гаю, новый, взрослый Гай разговаривает с чувствами через разум. Он почти убеждает, что все просто – мир для меня ничего не значит, и я ненавижу тех, для кого он еще имеет значение. Император может позволить себе эту мелкую слабость, но замыслы Калигул должны быть грандиозны.
Ему не нужно выходить в зрительный зал и душить кого-то из сидящих там, чтобы напугать, скорее Калигуле необходимо, чтобы кто-то вышел из зала и придушил его. Гай задал вселенной вопрос, он попытался с ней поговорить, по-своему вступить в дискуссию и самое ужасное заключалась в том, что он так и не получил ответа. Вселенная не пожелала говорить с Калигулой.
Что же осталось после Гая? Сведенные колоны, распавшиеся и снова собранные по центру. Оптимистичное – вселенная живет дальше, а на задушевные беседы у нее нет времени. Взамен к Калигуле пришел призываемый им бог, низкий и жестокий - он сам, в образе выстрелов, со словами - «я еще жив», сказанными не в зал, а в себя. 
Ответ Гая в том что – нет ответа. И это и есть ответ.
Калигула сохранил себя в людях. Особо приближенные: Сципион, Керея, Геликон у них много общего. Они наглядная демонстрация существования Гая, того, что Калигула оставил в них. По сути, он сломал их, всех и каждого.
Несокрушимый монолит Геликон отступил, он не устоял перед словами Калигулы. Это был не безумный Гай, которого можно любить жалостью и Гелкону нужно что-то большее, чтобы убедить себя в необходимости сражается до последнего за ужасающе чужого, пугающего человека. Стена, выстроенная им вокруг Калигулы дала трещину.
Он беспомощен перед патрициями, потому что не верит в то, что говорит, так как в это верит Сципион.
Пока его слова на конкурсе поэтов складываются в призрение руки превращают шарф, сдернутый с шеи, в петлю. Удавку не по Калигуле, но как раз по шее юному поэту.

- Не для тебя, не для меня, так на тебя похожего, выхода больше нет

Куда и зачем Сципион уйдет после можно лишь догадываться.
Не обошел замысел Гая и Керею. Единственный раз, когда  Керея по-настоящему снимает очки это убийство Геликона (тот редкий момент, когда Евгений Бакалов играет не Игоря Китаева). Сорвав свои розовые шторы Керея оказывается сделанным из стекла пустых слов об империи, по которому пошла глубокая трещина надломленного смеха. Калигула добрался и до его жизни, поставив  в ней восклицательный знак. Трактаты о государственных переворотах не подготовили Керею к банальному убийству.

Отредактировано Lek (2007-11-15 15:45:46)

С этой высоты он скорее убийственно спокоен и уверен - "я-то все-равно лучше знаю".
Немного странно было видеть мужа в начале и возмужавшего мальчика в конце.

Значит так, я поняла суть обиды участников форума и имею ответ:
1. Ребят пишите, что хотите и как хотите, если это в рамках правил, а если кому-то не нравится я с вами делюсь простым ответом для всех товарищей с претензиями, – не читайте. Сами же понимаете, не от хорошей жизни люди злобствуют («Смертны, потому и несчастны» (с))
2. Данный, очень яркий отзыв я удаляю, из-за того что он был не совсем верно истолкован и воспринят как наезд на человека не принимавшего участие в импровизированной (на скорую руку так сказать) травле. Мои отдельные админские извинения Олесе.
3. Администрация форума приносит также извинения всем кто стал невольным свидетелем «трагедии на кладбище».

К счастью большинство зрительниц бабы, к сожалению только потом зрительницы, а значит мира ждать не приходится. Поэтому товарищи подпольщики проще к злым выпадам, товарищи не подпольщики, проще к подпольщикам.
Мир, дружба и как там говорят? Жвачка!

17.01.2008

Считайте в полку болеющих зрителей прибыло ) Со своей честной температурой (она у меня девушка порядочная )) буду не менее честно пользоваться простудой как отличной отмазой на случай если что не увидела или не так поняла ).
У нас по правилам форума прописано что мы не говорим спасибо актерам, но после таких спектаклей жалеешь что нет нигде в холле театра такого блокнотика или книги куда можно было бы записать себя как поклонника того или иного актера за роль, за вечер, за все что он(она) тебе дали сказав тоже самое спасибо, не виртуальное, но при этом строго дистанцированное. Обычно таким спасибо служат цветы, но кто догадается заранее, когда захочется выразить эту благодарность, хотя бы одним словом.
(знаем, знаем, раньше нечто подобное было, а хочется сейчас)

Сципион, первым решила написать о нем потому что – «Так не бывает, но я так хочу!». То что происходит на сцене из разряда невозможного спустившегося на землю. Был Лизандр - человек обезьян,  словами Гамлета  – брутально, и казалась что это все. Нас обманули, но это как уже было сказано – Великий обман, из вереницы сильных и разных образов обрушившихся чуть ли не в один год на наши головы. Кто мог поверить, что Нагретдинов Сципион? Только исходя из того, что он талантлив такого предположения сделать все равно было нельзя. А кто-то поверил и дал эту роль, и этот кто-то по-видимому действительно гений.
Не скажу за всех, только за себя: я не понимала, не видела этой роли, раньше, все мое представление строилось на догадках и как же много я теряла.

Гай, мне будет сложно о нем говорить, мы никогда не были особо близки ) и сейчас я об этом жалею. Я не видела Авилова на сцене, но то, что я видела и слышала в записи выражалось словами – Священное чудовище. Позавчера явило еще одно чудовище – Человеческое чудовище. С ударением на первое слово и итогом во втором. И это жутко, потому что так не бывает, но… как я продолжаю эту фразу вы уже знаете.

Калигулы было много и он был везде, но больше всего Калигулы было в самом Калигуле как не парадоксально это звучит. В Гае было сразу несколько Гаев, и это вам не просто Доктор Джекил и Мистер Хайт. Гай был страшен в словах, в поступках, во взгляде, и при этом постоянно смотрел на Луну. Она отражалась в глазах, ни к месту, ни ко времени. Она мешала и раздваивала зрение, мысли. Что-то не правильно или наоборот очень верно. Откуда вода из глаз, которая так некстати что Калигула насмехается над самим собой, обыгрывает эту никчемную влагу, а в глазах прилив ведь влага вовсе не слеза – это Луна вытекает. Не сочувствия не жалости сие зрелище не взывает, но заставляет задуматься, а что будет, если заглянуть внутрь этого существа, одной логикой ведь дело не кончится.  Там будет еще один Гай или даже парочка Гаев в великом споре, как единое целое. Внутреннее противоречие. Вот поэтому с ударением на слово - «человеческое» и смыслом в окончание …. 
То к чему где-то шло с середины прошлого года интегрированное во что-то еще, этакая коробочка внутри другой коробочки, которая находится в третьей коробочке и эта чертова головоломка не для простого мозга – Калигула. Не по сути, да? Простите, моя логика тут бессильна, но упаси меня господи становиться народом этого императора.
Какая дьявольская затея, заставить зрителя выполнять такую страшную роль в этом спектакле. Как только Калигуле удается, втянут нас в это. А что если воля цезаря сломит твою собственною и вместо того чтобы вжаться в кресло (с мыслью – фиг достанешь) когда император приказывает подойти поближе ты сделаешь неосознанный шаг, Калигула чрезвычайно убедителен.
Вакуумно-убедителен без каких либо узнаваемых координат человеческих ценностей. Вот поэтому  с итогом в слове – чудовище.  Убийства, насилие и далее по списку к этому слову отношения практически не имеют. Чудовищно его понятие и мировоззрение. Даже если бы этот Калигула остался на этапе самих рассуждений не переводя их в трупы, он был бы не меньшим чудовищем.

Такому Калигуле нужен очень сильный Керея. В моем представлении чем-то похожий на Китаева, с его правом на бунт или знанием, зачем он делает то, что делает, пока у Кереи Бакалова ответ на этот вопрос близок к аксиоме – потому что так надо. Если Керея Китаева заставлял работать пружины и шестеренки в механизме, то Керея Бакалова сам часть механизма. Скрытого до тех пор пока Калигула не вызывает его на свет божий желанием поговорить по душам. До этого момента, когда Геликон в начале второго акта рассказывает Цезарю о заговоре его слова вызывают смесь удивления и недоверия – «да вы что?!». Где, когда и как это произошло, почему прошло мимо? Появляясь из глубокой тени отбрасываемой Гаем Керея говорит с Калигулой, это действительно диалог, но не ранит, так как это делает Сципион.

На конкурс поэтов, для меня стали открытием стихи Сципиона. Мне было нужно перечитать их прямо сейчас, идти глазами по строчкам вслед за его словами, чтобы поверить в то, что теперь так очевидно. Оказывается он проговаривает все что чувствовал, чувствует, к чему шел отпущенное нам время. В этих словах вся роль, от начла до конца. Ненависть, любовь, понимание, покой, примирение, смирение. Сказать, что это заложено в стихах я не могу, я их перечитала, смысл не очевиден, но когда их читает Сципион смысл буквально слово за словом наполняет тебя, пока хватает места. Такое призрение, его призрение, пошатнуло Гая.

И опоры чтобы устоять у Калигулы нет. Геликон сменил любовь к Гаю, на ненависть к патрициям. Он действительно раб, получившей власть и умеющий пользоваться ей. Его лицо, действительно лицо врага, но Калигула где-то предлог, где-то средство.
У него свои счеты и свое оправдание им. А оправдание патрициев, скрывалось в самом конце -  в сведение вместе колон. Не берусь сказать, что они символизируют: Рим, разлетевшихся на части зрителей (хотя нас собрать сложнее), их жизни, но в этом простом деле сложилось все к чему они шли. Вот оно - лицо Римской империи.

Отредактировано Lek (2008-01-20 04:50:35)

Калигула 17 января 2008
«Я могу не разделять каких-то убеждений, но это не значит, что я обязан их осквернять и отнимать у других право их иметь» ((с) Сципион)
Ну или если коротко, все нижеследующее - имхо ))

Предупреждение номер раз: ниже злоупотребляю цитатами. Очень. Многие из них звучали впервые, точнее их было слышно иначе. Ну, со Сципионом понятно, но и сам Калигула и Геликон совершенно иначе доносили свои истины, делая неожиданные, но до боли правильные жизне-акценты.
Предупреждение номер два (!): много размышлений и вопросов околотемных. Не нравится, пропускаем (!). Все нижеследующее скорее не о спектакле, а об осадке оставшемся после виденного.
Предупреждение номер три: все слишком зыбко и чересчур субъективно, страшно облекать увиденное в слова, оно становится статичным и однозначным... оно не было таковым.

«Подумай о Калигуле и постарайся его понять... понять... понять» даже несмотря на то, что это полный анриил)) Да, не всегда удавалось понять, цель, причину, следствие, - все то, что хочется мне видеть и понимать. Отличие этого спектакля - несмотря на непонимание теории (назову это так), сто процентное ощущение правильности. Правильности поступков, выводов, признаний, молитв, приговоров, попыток... . Что-то вроде - я не понимаю, но это действительно должно быть так, это правильно. Правильно абсолютно или в какой-то части. Этот странный «урок» (в кавычках!), которого не поняли, ни патриции во главе с Кереей, ни Цезония. Но, который с успехом провели Калигула, Геликон и Сципион упорно пытающийся прервать его в одиночку.

«За пределами страны отчаяния...» ... наверное, именно там мы и оказались, за пределами всего… События вне места, вне времени, вне жизни... Состоялось падение в пространство вне здесь и сейчас, проход по тонкой грани без провалов ни в ненависть, ни в сожаление, ни в жалость к учителю. Любое переживание или сопереживание почти невозможно, только выслушивание доводов и аксиом. Урок, по окончании которого можно задуматься. Например, доколе можно приписывать и придавать значение окружающему тебя миру, красоте и уродству, любви и ненависти, словам и поступкам. Приписывать в той степени, в которой я, ты, он, она (все по-разному и по-своему) приписывают. У каждого свои приоритеты. До тех пор пока нам этого хочется, нравится? Или до тех пор, пока нам это навязывают? Сплавить воедино все или отвергнуть лишнее и взять необходимое. Насколько много лишнего? Но это несколько уход от темы, поэтому останавливаюсь.

«Я постараюсь, Гай...». Впервые за все время с самого первого появления Геликона - он не друг, он слуга. Не путать с рабом - подай-принеси луну. Он служит и защищает, он не на позиции равного, а стоит отдельно. Что за истина открылась Гаю (смертны и потому несчастны), Геликон знает еще до того, как Калигула ее озвучит. «Гай - идеалист, и он еще не все понял. Я же все понимаю...». Кажется, что финал ему частично виден уже в самом начале круговорота. И он торопится жить, потому что вмешаться у него нет возможностей. Это защита Калигулы, но не поддержка, это озвученная ненависть к патрициям. Геликон слишком четко читал тот злополучный параграф из трактата о смертной казни. Причем он читал так, будто был - соавтором, собственно Калигула и говорит «мы работаем». Но если Калигула еще допускает спрашивать мнение у патрициев. То «раб» (в кавычках!), резко отрубает - «если спросим». Он почти озвучивает, что эту серую толпу спрашивать и учить бессмысленно и как этого не видит Калигула. Геликон ни выше, ни ниже, ни на равных с серой толпой, он вне ее...

«Смерть ему!...» На этот раз Керея оказался слишком слабым. Он хочет жить и быть счастливым и очень боится потерять свою возможность жить и быть. Похож ли он на Гая хоть одним помыслом и понимает ли он его поступки (принимает, не принимает - это другой вопрос). «Римская империя - это мы» - истошно, судорожно, он очень боялся потерять, очень… это был не равный духом, не равный гордостью, это был маленький человек большого мира, дрожащий за себя. В этот момент остро не хватало Кереи Китаева, который гордо и достойно борется за себя. Наверно такой Керея сможет противостоять обновленному Калигуле. «Он свою философию претворяет в трупы и к несчастью эта философия неопровержима, а когда нечего возразить надо браться за оружие». Возможно где-то понимая, что попытки обречены на провал, но он ни одним мускулом не покажет своего испуга. Керея Китаева готов умереть тогда, когда понадобится (возможно даже принять удар в спину), он борется за всеобщее, за личное в том числе, но, прежде всего это - борьба против круговорота смертей как такового. Керея Бакалова очень боится умереть и проиграв разговор равных убегает. Он убегал он очень быстро... усомнился в своих доводах? Или Калигула его действительно победил. И страх провала заговора возобладал.
«Калигула переиграл нас»...- оговорка от Кереи. А может констатация факта, которая ничуть не испортила приподнятое настроение толпы патрициев, прячущихся периодически за папочками или ладошками возле лица. Да, сам Калигула шагал слишком отдельно от серой толпы патрициев, опережая их больше чем на шаг. А Леушин переиграл эту серую толпу.

«Логика, нужно держаться логики… назад не возвращаются, надо идти до конца» «Наступает великое испытание...» с этими словами Калигула вытащил свое сердце и протянул его к Луне, отдал его, того самого низкого и подлого Бога, который умеет испортит все, который сподвигает на ложь. В данном контексте ложь - это те значения, которые мы приписываем предметам, людям и вещам. Все имеет значение только потому, что мы придаем это значение этим вещам. В этом виновны все. «Ты не можешь отвергнуть любовь!»… но он отверг ее... вырвал сердце, которое может убивать изнутри, которое может приписывать значение предметам и людям (любить или ненавидеть). Такое возможно? (риторический вопрос). Выводы Калигулы получались четкими и верными…и тот кто попадал под каток его логики либо терял кого-то либо пропадал сам. Каток, перемалывающий жизни в том пространстве, а в этом - отношение к жизни... Таким изощренным кровавым и наглядным методом. Объявляя приговор, и переворот в политической экономии - он не выказал никакой злобы, никакого гнева, никакого желания крови. Это не убийца, … кто он…? я не нашла подходящего слова. Наверное, наиболее близко то, что сказала Lek - Человеческое чудовище. И если следовать логике, четко, не слыша собственного голоса, заглушая вырванное сердце, получится то, что получится...

«Но есть согласье тайное...». Здесь начну с одного из главных вопросов вечера: где записывают в фанадки Дениса Нагретдинова? Очередное невозможное произошло? ))) Совершенно новое иное взаимоотношение Калигула-Сципион, которое накаляется до предела в момент первого «презрения» произносимого в слух и взрывается на конкурсе поэтов. Со Сципионом Максима Драченина в первую очередь проявлялась любовь. Именно в этом ключе звучало «значит он тебе дорог» от Цезонии, эдакое восхищение мальчика-поэта старшим наставником (слова не совсем точны, но где-то так). Когда прежний Сципион впервые читал свое стихотворение - то, которого у него нет с собой, он, как истинный лирик почти утопал в том самом крике стрижей и скрипе повозок. В том Сципионе была некая отдушина для Калигулы, если угодно крупица Луны.
Кажется, Сципион Дениса Нагретдинова понимал Калигулу с самого начала, но не принимал этого как руководство к действию. Говоря с патрициями он чуть ли не извиняется - простите, что я не с вами, но я ... его понимаю...  «Цезония, его нужно спасти!» но если Сципион знал, предполагал, догадывался от чего спасать, то Цезония, кроме как - вернуть свою собственность, «мальчика моего», который вдруг вбила бред в себе в голову ничего не преследовала. И после крушения всех попыток, ей только и оставалось, что смириться, перед твердостью «младенца» (в кавычках!). Геликон был всего лишь защитой, от удара со спины, поэтому Сципион сражался в одиночку. Своими словами и поступками он пытался отговорить Калигулу, убедить его свернуть с выбранной тропы. Оттого «Постарайся его понять» от Цезонии, какое-то неправильное... может точнее - принять, принять эти действия, принять это «учение» (в кавычках!). Но если принять, значит, в итоге умереть, и это тоже для него было очевидно.
Полное единение, согласие мыслей непроизносимое вслух... и нежелание расставаться. Сципион давно не пишет стихотворений, поэтому у него нет его с собой, но он здесь и сейчас материализует для Калигулы ту самую «ложь» взывая к вырванному сердцу, чтобы Калигула отказался от свое логики, попытка взывать к тому, что когда-то было. И пустота отзывается. Калигула подходит и от удивления/радости/волнения невольно разжатая рука и упавший пиджак Сципиона, это тряпичное было громче выроненного булыжника, как кажущийся отсчет нового пути, назад можно вернуться... но нет.... Кто кого удерживал, когда они стояли рядом, вытаскивал из круговорота. Они оба понимали происходящее, в их отношениях удивительное единение... Сципион не отпускает его, но Калигула уходит, отрывается от «ложной несвободы поэта», пошатнувшись вновь встает на выбранный путь. И только оставшаяся пустой рука Сципиона, произнесенное вслух и только озвученное - «малокровие»… должна быть логика, железная логика. «Нельзя ничего добиться, потому что люди не бывают абсолютно последовательными, а может и надо что оставаться логичным до конца». Тем более, что точка отсчета уже пройдена...

«Желание смерти и томление любви». Теперь второй вопрос вечера: что это было? так читать невозможно. Даже примерные слова удается подобрать с трудом. Это вам не «любовь мои к тебе стремления, мои стремления к тебе любовь». «Ответственность за подобное убийство должны взять на себя люди достойные уважения» - об этом говорит Керея, но Сципион не взял на себя ответственность поднять оружие... Это не в его силах. Он боролся за Калигулу, но после всех сломанных копий и уколов «малокровием» он взял другую ответственность. На такое не могла быть способна ни Цезония, ни Геликон, ни тем более Керея. Своим стихотворением Сципион отрубил, перерезал ту железную логику, встряхнул Калигулу и ощущение/понимание финала стало еще боле очевидным. Сципион, озвучил тот приговор, который витал в воздухе, который прятал сам от себя Калигула. И через ком в горле вернул ему то самое «презрение» которое получил раньше.
Они стояли две части одного целого, «так на тебя похожего», это странноединое существо с одним сердцем, две половинки разбитой луны. Они отражались друг в друге. И здесь не любовь в каком бы то ни было понимании - общая душа... общие мысли... Сципион прочитал приговор самому себе.... Подвел итог, черту всему… ту, которую не смог подвести никто (не знаю, если бы не было этого стихотворения победили ли патриции с Кереей или Калигула оказался бы сильнее). И Калигула сам знал о том, что она близка, но признать, понять, увидеть… даже следуя логике, сил уже не было. Круговорот логики оказался сильнее. Сципион уходил навсегда, уходил от Калигулы, уходил из жизни. Принять...значит в итоге умереть... Он принял, «опустошенным сердцем обмирая... в предчувствии»... финала.... это конец...
«Назад дороги нет...», а на данный момент - все кончено… и только последнее слово приговоренного... приговоренного самим собой... Попытка дать шанс для невозможного. Невозможное не произойдет... Даже для Калигулы, ведь даже вытащенное сердце иногда кровоточит, и тянется к Луне, тянется чувствовать, чувствовать так, что почти неловко слушать эту мольбу к миру, миру внутри себя... поиску согласия между землей под ногами и собственными ступнями...

Отредактировано rrr_may (2008-01-20 22:55:44)

Калигула 11/02/08
Стоит ли и нужно ли говорить о спектакле. Он был странный, вытащенный на зубах. Камера для актеров страшный зверь, а если камеры три, и все работают, то добра от спектакля не жди. Может, камеры надо было замаскировать под кусты, чтобы были не заметны для актеров? Или под колонны, чтоб из интерьера не выбивались. В целом получилось очень неровно, хотя старались очень, но руки отчаянно мешались, голоса срывались, и мысль обрывалась. «Калигулу» мог вытянуть только Калигула, собственно это мы и видели.
Спектакль получился разбитым на две части.
Первый акт страшный, рвущий, убивающий.
Калигула менялся и меняется. Когда-то это была фигурка... в смысле персонаж, который не мог существовать без поддержки тех, кто рядом. В его движениях, словах ощущалось присутствие этих людей и в первую очередь Геликона. Эта невидимая поддержка помогала ему в построении своей логики и оберегала от удара патрициев. Когда-то это был человек, который существовал сам, но при незримом присутствии окружающих. Они не держали его, но были рядом, почти за спиной, в любой момент готовые подать руку и поддержать. Сегодня Калигула был сам, один и на голову выше всех. Что мешает толпе пойти против него и за пару минут покончить со всем, ведь императоров у нас хватает. Но странная сила, власть, если хотите могущество, но могущество власти, а могущество внутреннее. Наверное, в контексте его логики это можно назвать свобода. Та самая, которой он пытался научить.
Танец Калигулы взрывал пространство, то самое, которое душит и держит. Словно ошметки паутины, некогда укрывавшей его, он сбрасывал с себя клочки этого существовании, отказываясь от него. Дело не в любви? Наверно... допустим, а точка отсчета смерть. И это так. Исчезновение человека существовавшего рядом и дернувшего сознание. Уход человека, который ничего не значил вот так дернул? Увольте, не поверю. Другое дело, что, оно тронуло сознание, и уходит вглубь, тонет.
Калигула превращался, не перерождался, а выворачивался наизнанку. Обнажая нутро и скрывая внутрь все что снаружи, в том числе и ту самую любовь, которая в последние минуты человечности все еще ранит.
Люди смертны и потому несчастны Раньше, когда первопричиной выступала в большей степени любовь получалось, что «смертны» - это об ушедшем человеке. А «несчастны» - об оставшемся, о Калигуле, говорящем эту открывшуюся жестокую истину от богов. И гнет этой человеческой «несчастности» (речь не о Калигуле), разрушался логикой, попыткой освободиться. Сейчас «смертны» - скорее о здравствующих, ноша для здравствующих, которая приводит к «потому несчастны». Выворачивая это страдание наизнанку, превращая его в радость, он убивает причину - «смертны». Она перестает быть причиной. Три года жить под гнетом ежедневных казней, волей-неволей забудешь о «смертны», легко принимая этот факт как данность. Во нагородила, жуть, какая.
Перерождение наблюдали три человека, и одновременно на их лицах застывали маски, те маски которые они проносят до конца этого испытания. У Кереи - готовность на борьбу, с самого первого хода, переворачивающего политическую экономию. У Сципиона - ужас и страх, от предстоящего круговорота. У Геликона - абсолютного спокойствия, принятия надвигающихся событий, какими бы они ни были. Геликон сам был Калигулой, погруженный в похожую логику. Он слишком неистово убеждал и, пытался донести до патрициев причины отсутствия Калигулы и возможные последствия. И, обладая теми же возможностями, не исключено, что он бы тоже попытался сравняться с богами. Вызов Гая  - он примерно представляет, чем это может кончиться, потому что отчасти наблюдает со стороны, хотя, ему самому нужно невозможное. Наверно не луна, а что-то другое, но такое же не из этого мира. А доставать луну для Калигулы он и не собирался. Геликон шел рядом, не защищая, а наблюдая. В его лице был враг для Кереи, но это был враг, как сторонник калигульской теории, а не как защита Калигулы.

А дальше... дальше было обвинение. Страшно и ощущение виновности заполнило все. Но позвольте, мы не виноваты, как ты смеешь нас приговаривать! А возразить сил нет, категорически нет, довлеет приговор и голова отключается, а страх перед возникшем существом заполняет все. А я хочу жить, и быть счастливой, и ненависть к Калигуле начинает расти, принимаешь сторону Кереи убеждающего патрициев на битву. Да, я с ними. А чем дальше, тем страшнее. Сказка о несчастном императоре, не вызвала даже улыбку со стороны трезвого взгляда на этот маразм, а требование смеха, почти разорвало внутренности тем самым жутким смехом. Самое ужасное, что это был твой собственный смех, а не патрициев.
Сципион принял решение еще в самом начале. Как только Калигула принял решение, он тоже определился. Только что это было - погибнуть самому или убить его? Скорее второе. Только появление Кереи и его убеждение патрициев, рождает в Сципионе не надежду, а понимание отсрочки и возможную помощь. Что ж он будет с ними, для воплощения своего решения. Но отсрочка... переворачивает решение, на «погибнуть самому». Цезония не помогла ему понять Калигулу. Она сама не слишком его понимала, она наслаждалась близостью и своим званием любовницы, присягнув помогать, помогала в меру сил.
Сципиону помог сам Калигула. Здесь Калигула скорее говорил за себя и для себя, эдакий вздох человечности, которая, оказывается, еще живет внутри него. И здесь та ненависть, которая бросила на сторону Кереи сгладилась. Появилась другая сторона с ее разыгранным малокровием, презрением и одиночеством... жутковато, но где-то принимаешь эту сторону, отказываясь от битвы и ненависти.
На фоне всего творившегося перерыв был необходим. Вздохнуть, спастись, хотя бы частично стряхнуть захватывающий ужас. Антракт был спасением и ... гибелью. Перерыв разорвал все, и дальше упорно не получалось. Круговорот потерялся, страх исчез (в общем, писать тут толком нечего, Леушин пытался играть за троих, за «команду Калигулы» - Сципиона и Геликона, что тут могло получиться разумного. Оно особо и не получалось).
Хорошенечко дернул разговор равных духом и гордостью. Они были равны, абсолютно равны по силам, и только из разных миров, из разных пространств (об этом ниже). Достойные вопросы, достойные ответы. Столкнувшись никто из них не победил и не проиграл. А второй удар - от Сципиона. Он читал приговор самому себе. На фоне блеклых и мучающих слух попыток патрициев, это был удар в сердце. Сципион дернул ту самую нитку, которая в начале вывернула Калигулу наизнанку, но теперь он не поддался, все сделанное за прошедшее время закрепило швы и обратного кульбита уже не будет. Каждое слово этого тайного согласия причиняло резкую боль. Они не смотрели друг на друга, они смотрели в разные стороны, противоположные стороны и что-то мешало повернуть голову. Что? Тайное согласие, которое было раньше и возникло потом. С каждой строчкой головы поворачивались по направлению друг к другу, с каждой строчкой страх появлялся в глазах Калигулы, тот самый, который он в начале видел в глазах, смотрящих на него. Они так и не встретились взглядами, остановившись на полпути, не рискнули.
Никаких аплодисментов. Тишина.
Кому не помешали съемки, даже помогли, так это патрициям. Я внукам буду рассказывать, что видела настоящих патрициев. Они в архив истории ушли достойно. Конечно, характеры проступали и раньше, тут надо быть слепым, чтобы их не заметить. Но с первых моментов это была не серая масса, с одинаковыми белыми лицами. У каждого свои цели, своя жизнь и только служба объединила их здесь, а также пропажа Цезаря. Но насколько едиными они были, так же едино и исчезали. Когда Калигула обращался к нам, за его спиной не было ни души, ни одной живой души, это были холодные, мертвые маски, манекены. Они ждали очередной деформации пространства (об этом ниже), очередного обращения Калигулы и витка логики, которая взращивалась среди них.

Дальше еще немного глубокомысленных витиеватостей. К которым пришла сегодня. И не говорите, что не предупреждала.
Этот спектакль, за два с небольшим года, превратился меня, по ощущениям, в своеобразный аналог Достоевский-трип. Нууу, ощиим, понеслась ... по трубам. А может, он действительно стал таким? Стерлась граница понимания, что это Империя, где властвует Цезарь, где происходит все то, что происходит. Такое же пространство, как в Трипе, вне времени, вне жизни, вне существования. Ни здесь, ни сейчас, ни тогда, ни теперь. Вне времени. Пространство, которое деформируется изменением положения колонн, но это всего лишь метаморфозы пространства, его изгибы, гибкие границы и жесткие рамки. Слова такие знакомые и уже, не секрет ни для кого, заученные, в этом пространстве каждый раз принимают непривычные и все новые и новые формы - смертны и потому несчастны. Каждый раз они говорят о разном. Вперед проступает логика, бессмысленная и осмысленная, выводы и открытия, игра со страхом, ненавистью, пониманием, принятием. Все это доносят персонажи, материализовавшиеся здесь, также порожденные этим пространством (йолки, вроде фантастики уже больше года не читывала). Это не кусок Империи, это фрагмент сознания, где материализуются фигурки, персонажи, которые воплощают этот странный круговорот чувств, выворачивающих наизнанку.

Калигула 25 марта 2008

"Кто такой этот твой бог / чтобы я захотел сравняться с ним?!" Эта фраза (первая часть) была брошена вызовом в лицо мнимым (существующим? выдуманным?) богам человеком, который вдруг увидел над собой не небо, а потолок (вторая часть). И это еще одно крушение надежд, нет, осыпание, как штукатурки - мелкой, крошащейся, сползающейся волной осколочков - еще одна поддержка посыпалась, оказалась недоделкой, ненастоящей, скрывающей пустоту.

Рассказ о Луне, которая уже была его. Тихим, ровным голосом человек вспоминает реальное прошлое, от которого он почти отказался, чтобы оно осталось настоящим (в смысле реальным, не выдуманным). Чем меньше его ворошишь, чем меньше эмоций, тем меньше соблазн сочинить сказку, расцветить истинную историю словами и поверить в них. Просто, почти "белым" голосом. И история стала самой настоящей, какой только могла быть. Я не видела его, но голос рисовал и колоннаду дворца, и саму Луну,  его опочивальню, и ее красоту...

Патриции-сурикаты. Как ученики, старательно отвечающие выученный урок Кереи. Старательно, как у доски второклашки. И понимающие, что это подлое дельце, и тем не менее идущие на это - взвлившие всю ответственность за заговор на Керею.
А в самом начале патриции опять превратились в массу - одинаковые по степени яркости, варящиеся в одном котле, но не заодно, каждый сам за себя, но не больше и не меньше других. Такая однородная, без комочков, но гетерогенная масса. Для меня стерлись чудесные истории их, которые читались раньше.

Поэтический турнир. Для меня эта сцена (всегда любимая!) стала на уровень выше с той поры, как ее стал играть Денис Нагретдинов. Это даже благодарностью не назвать - это новая жизнь кусочка спектакля, который, кажется, стал частью меня.

Геликон. В этот раз он был на шаг впереди Калигулы. Он на одну реплику Гая раньше понимал, что тут что-то не ладно, что Гая сейчас занесет, что Гай не захочет его слушать... И - зубастый, как лохматый сторожевой пес, он, оскалившись, прокладывал путь Калигуле среди этой толпы, их мелких нападок и больших заговоров. Из него порой вырывалось утробное рычание, когда Гай шел еще на шаг дальше туда, откуда нет пути назад, к людям и к себе самому, но, не сумев остановить ворчанием, Геликон шел дальше, осваивал путь перед ним.
Дворцовые нравы его раздражают - и Цезония, разыскивающая Гая, и Керея постоянно напарываются на неприветливый прием. Кажется, он не огрызался только на Сципиона, он замечал его присутствие. Но почему он ему отказал в помощи? Четко, ясно, однозначно, но не враждебно. Всё поняв и пройдя по дороге Гая на несколько шагов вперед?

Отредактировано Snu (2008-04-01 15:22:12)

Нет ли ссылки на оригинал? Заинтересовало расхождение переводов. Классическая цитата выглядела по-другому: "«Калигула» – это история верховного самоубийства". Слово "верховный" ассоциируется с высшим постом ("верховное самоубийство" = "самоубийство императора"), но слова о "самоубийстве высшего порядка" наводят на совсем другие мысли. Самоубийство - но не на телесном, а на духовном уровне, например, отказ от расхожих или притягательных свойств жизни - принципиально оставаясь живым. Так можно сказать и про монахов, которые "умирают для мира". Совсем другая история, согласитесь.

Отредактировано Клио (2008-04-18 16:58:16)