15(?) февраля 2007

- Чистого Достоевского давать не стоит
- Да, надо разбавлять…
- А чем?
- Да хотя бы Стивеном Кингом…

Финальный диалог (хотя за точность цитат здесь и далее не поручусь) торговцев кайфом неплохо отражает мои теперешние эклектичные театральные вкусы – классика хороша в дозированных количествах, - и Сорокин со своим душевно-телесным эксгибиционизмом пришелся как нельзя кстати.
Если вы чувствуете в себе тяготение к ханжеству или подпрыгиваете, ужаленный словцом из русского матерного лексикона – дальше меня можно не читать и забыть, что в свете есть такое - Dostoyevsky-trip.

Но, черт возьми, ведь зал ловит неслабый кайф, слушая наркоманов в ломке, которые, как те умирающие с голоду, вспоминали те блюда, от одного лишь описания которых слюни текут и разум зашкаливает. «Горький – гавно…» или «Но потом было так хуёво… мне даже от Франсуазы Саган не было так хуёво!…». Начитанный зритель ловит брошенный мяч и своим дружным смехом ловко посылает его на другую половину поля, пардон, зала.

И вот пришли они, торговцы мимолетным счастьем, с «коллективным кайфом» в карманах строительных комбинезонов, и воздали каждому по вере его, тьфу ты… КК на семерых был лишь кайф «Достоевский» – экспериментальный, как и весь наш мир на этой Земле (помните анекдот про две планеты – одна пожаловалась, что на ней завелись люди, зудят, все чешется… вторая сказала – потерпи, через десять-двадцать тысяч лет они сами пройдут… у меня тоже были – прошли…).

И вот уже семерка отчаянных узнает друг в друге персонажей Идиота, и каждый на сцене и в зале чувствует в себе что-то от Настасьи Филипповны, от Мышкина с его чистой и возвышенной любовью, от Гани, от Рогожина…
Да, я частенько – и вчера в том числе – выступаю как зритель со «свежей головой», т.е. мне был доселе незнаком ни Идиот, ни Сорокин. Так, слышала что-то, в общих чертах представляя, что с чем едят.

Вчера огребла по полной, от истерического смеха до гримас ужаса пополам с отвращением, хохот персонажей до мурашек если и не довел, но глаза распахивались от… нет, не страха, от неожиданности разве. И мое богатое воображение маху не давало, когда ушедшие в отрыв наркоманы, размечтавшиеся – в шкуре героев Достоевского – о том, что сделают с огромными деньгами, пошли в разнос, один со струнами нервов, вторая с истребляющей машиной, третий ебал всех женщин мира светящимся сорокинским хуём – да простят мне это акцентирование менее озабоченные, чем я, читатели и читательницы – но ведь их видишь в считанных метрах от себя, и слышишь, как они об этом говорят, и веришь им, и хочешь дальше верить, и ужасаешься избытку откровенности, и грязь потоками струится в уши и в глаза – из моего же грязного воображенья – но ведь не липнет эта грязь ко мне и к вам… не липнет, ибо «гавно к гавну не пристаёт» (с) искаж. народная мудрость.
И в апогее кайфа герои поочередно признаются в грехах и гадостях, которыми полны их души – и кто, скажите, кто в них не узнал себя, хотя бы и отчасти?
Я узнала.

Твердая четверка, ЮЗ! ( -1 балл гриффиндору... тьфу ты... всей команде ЮЗ за переигрывание и недоигрывание, местами...)
Как сказала моя соседка из 3 ряда – после такого хочется помолчать.
Я вымолчалась ночь.
Теперь выговорилась.

Достоевский Трип (12 апреля 2007)
Просто хочется спрятаться от всех. Трудно говорить, что-то понимать, кого-то воспринимать. Эта доза, которая сковывает тебя изнутри. Эта доза, которая впитывается в твою кровь в течение каких-то 100 минут, действует не один вечер и даже не два. Окружающие тебя предметы теряют свои привычные очертания. Это пройдет, но для этого доза должна выветриться.
Черная жемчужина репертуара, к которой страшно прикоснуться, которую хочется увидеть еще и еще раз. Осознать, понять и очиститься. Огонь сжигает весь сор накопившиеся внутри. Этот сор подняли со дна Души книжные наркоманы и герои Достоевского, поэтому от него легко избавиться. Тишина, висящая в пространстве, не тяготит, она лечит.
Разные жизни, сплетенные воедино, в одной точке пространства. Я говорю не только о героях, здесь замешаны и зрители. И если часть рассказанных историй из детства пройдет мимо тебя, то одна наверняка застрянет и взорвется внутри. Тогда ты начинаешь понимать, что, наверное, каждому из нас есть, что рассказать на этой бочке, а потом сгореть.
Нам будет клево, клево, клево ... и мы не умрем!

Правда, спектакль явно поторапливали. Многие «тягучие» эпизоды, мелькали слишком быстро, они не мучили, не тяготили так как могли бы. Сказанное не касается финала, тут зритель сам взял себе столько времени, сколько ему было нужно

В дополнение (менее восторженное) спектакль очень сильно спасает то, что зритель по нему скучает, местами закрывая глаза на все, от неожиданной робости актеров перед таким знакомым пусть иногда и похабным текстом, до отработанного автоматизма некоторых моментов.   

DT
20.11.2007

Текст содержит ненормативную лексику.

Не стану распространяться на тему сюжетной линии.
Скажу для начала о своих ощущениях.
Это были совершенно непохожие ни на что предыдущее ощущения, это были 105 минут, пожалуй, нового группового кайфа. Мне словно вскрыли черепную коробку, вынули оттуда все мозги – как нужные, так и не очень, - капнули какого-то стимулирующего вещества, от которого сначала было неприятно (всё ж на голый нерв капнули!), потом тепло, затем безумно весело, а в итоге все эмоции слились в некоем безумстве. Очевидцы подтвердят, что после просмотра этого спектакля много слов из себя я выдавить не смог. Я думал – много, сильно, о разном. И это-то меня впечатлило не меньше, чем увиденное, - Сорокин вкупе с хорошей игрой заставили размышлять, анализировать, не оказались пустой болтовней, бестолковой и модной.
Я шел на ДТ подготовленный – я прочитал оригинал, задал коллегам-юзерам наводящие вопросы, настроился. Чем хороши постановки этого театра лично для меня? Даже если ты все прочитал, обо всем слышал и, казалось бы, внутренне подготовился, тебя огорошат так, что мало не покажется!
Вчера впервые я потерял ориентацию в пространстве: я вроде бы сидел на привычном для меня первом ряду, в привычном кресле, напротив родной уже для меня сцены, творили всё те же, которых я люблю... Да Боже ж мой, творили такое, что если б было говорить уместно, то я бы молчал, как рыба, молчал бы в оцепенении... Когда семеро "смелых" разыгрывали ломку, это было по-настоящему. И меня ломало вместе с ними. И в голове уже рождались мысли, а что же я сейчас колю себе, чем из этого выхожу? Было ли мне также хуево после Толстого, как леушинскому герою? А если не было, то что же делать и как тогда быть со всей остальной снедью? И как захотелось чего-нибудь эдакого - острого, умного и про меня. И я начинал жадно ловить каждое слово, каждое движение - все эти истерические смешки, нервные пританцовывания, раскаты бочек налево и направо, монологи, от которых и смешно, и страшно, и так непонятно, будто новая эмоция вдруг застала меня, а я не знаю, что с ней делать.
Я сидел в тесном кресле, желая вырваться к ним, встать за свою бочку и кайфовать вместе с ними. Я хотел бы даже для начала ломаться с ними, чтобы потом понять, какой ништяг после дозы! Я бы даже стал какой-нибудь собачонкой из доселе неизвестного произведения Фёдора Михайловича, стал бы фоном, сел бы в бочку - да, да, катайте меня! Я бы вошел в образ и, испошленный сегодняшним днем, полемизировал бы с ними, пока не стошнило. А позже, в тот момент, когда стало бы отпускать немного, как обычно отпускает алкоголь или табак, я вышел бы, сел на край и рассказал про яркое воспоминание детства, чтобы самому было дурно да сидящим напротив также. А что, что Вы хотели господа, когда кайф уходит, а в голове такая тоска, что удавиться - это самое легкое избавление?
Но я не мог сдвинуться с места. Я жадно ловил каждое слово, я смотрел так, как не смотрел никогда, я жрал и глотал и продолжал хотеть. Наверное, здесь я был Рогожиным, только не в желании всех переебать, а мечтая, чтобы действо сие не заканчивалось никогда. Новая реплика, очередной монолог, снова их истеричный смех, снова перестановка... Да хватит же, бл.дь, дайте еще! Меня коротило!
Эти семь образов на сцене, покалеченных и ущербных, были, наверное, самыми реальными. Дело не в отображении, в коем на этот раз не было изысканности, манерности, классических взмахов рук. И не в матерщине, которая, простите меня, абсолютно естественна в нашем языке (вчера я окончательно понял это!). Дело в нашей убогости, которая более преступна, чем похоть, блядство, жадность, алчность, ущербность, "убитость", властвовавшие на сцене.
"Можем выпьем по бокалу шампанского?" И я казалось очнулся. Ровно до тех пор, пока не пошли монологи. Откровенно говоря, я ожидал иного. Читая Сорокина, я проживал каждый монолог, доживал его до конца, откладывал книжку и уже не мог возвращаться к "ДТ" в тот же день. Это были пощечины, удары в спину, ушаты холодной воды - три в одном! Такие эмоциональные и шокирующие, и жестокие, что застывали неподвижной картинкой и давили, давили на мозг. Боюсь, что к речетативному их изображению я не готов. Вероятно, все монологи были не монологи, а воспоминания не воспоминания, да и что могли вспомнить юнцы из своего детства? Разве что-то эдакое, похабное и жестокое? Дети только это и помнят! ))) Всплыло, на секунду задумался, оцепенел, если надо, забыл снова... Лишь мальчик из блокадного Ленинграда с братом - вот что тронуло. Уже с расстановками, эмоционально - сильное и настоящее воспоминание взрослого человека. Жаль только, что при рассказе о жопах по залу шел смешок. "Заткнитесь, суки, не смешно!" не помогло бы, это уровень такой, сорри.
И конец. Незабываемый конец. Затухающие огни. Душа бы только не затухла.

Чем выходил? "Комнатой Джованни" )) Закрывая глаза ночью, я подумал, что обязательно пойду в следующий раз, чтобы посмотреть трезвым взглядом - всегда полезно взглянуть со стороны еще раз...

Послесловие.
Не могу пока сказать что-то об актерской игре. Мне сложно судить здесь. Мне лишь показалось, что где-то ребятам было сложно и неловко. Для меня они открылись с другой стороны, и от этого безумно приятно вдвойне!

Т.О.

20/11/2007. Экспериментальная фаза завершена. Теперь можно с уверенностью сказать, что Достоевский-Трип действует только в чистом виде, любая примесь уничтожает кайф и стирает обещание того, что нам будет клево.
Только в этом спектакле пространства сцены не чувствуется, его просто нет. В любом другом (даже в Щах, если топать по авторству) есть стены, есть потолок, есть пол.
Здесь нет ничего, вообще. Некое пространство не здесь и не сейчас, пространство, наполненное воспоминанием событий, следствием событий и лишь частично ими самими. Ритм, ритм, ритм. Каждый отбивает свой ритм, у каждого свой удар, и все это складывается в удивительное ощущение события. Сердце выскальзывает из рук, кровь ускоряется, волна поднимается. Спектакль уже выиграл, в момент, когда волна гула поднялась и вдруг тишина, странно-непонятное затишье, перед предстоящей бурей.

После такого спектакля вопрос «зачем?» адресованный постоянным мазохистам со стороны зала кажется неуместным, а со стороны сцены еще более актуальным... С ужасом пытаюсь не вспоминать - «какие же у нас у всех лица!». И не отвечать на это - «А вы себя-то видели?». Два мира не способных понять друг друга, но ежевечернее соприкасающихся на несколько часов... и существующих за счет друг друга, хочется верить, что и для друг друга.
Спектакль сложился удивительно цельно, но потрясающе поверхностно. Переходы танцем от Достоевского к ломке и опять к Достоевскому, но быстро, слишком быстро, по-хамски быстро. Книжные наркоманы нарушили одно из условий Продавца - вдыхать медленно, через паузы по кругу. По кругу было, но не медленно…Или это был «фальшак» и Продавец подставил нас. Я знаю не понаслышке, что настоящий Трип еще хуже. У кого достало средств на настоящую пилюлю, так это у Настасьи Филипповны. Правда и у нее она не сразу подействовала. Все остальные без особого энтузиазма провалились в кайф и прошли сквозь него. А может, стоило взять чего-нибудь привычного своего? Например, Комнату Джованни. Одинокая фигурка в бордовом платье в центре обладая гразной пачкой денег, разрывалась до последней нитки. Все кому она бросала вызов, пытались поддержать и поддерживали ее планку, но стоило ей отступить и переключиться на другого. Как в школе, когда учитель не смотрит можно и похалтурить.

Показалось? Или временами герои не слышали событий о которых рассказывали и они не были какими-то поворотными, болючими, краеугольными, запомнившимся в их жизни. Первоочередная задача не рассказать, чтобы услышали, а отбарабанить и почти не сбиться. Глупо. Но…ужас от того, что меня сейчас тоже попросят выйти на эту бочку и рассказать и ужас от того, что рассказать действительно есть, что… не охватил. Вчера мне не чего было рассказать на бочке, или, может, я уже когда-то рассказала что могла? Только лишь эта дурацкая иголка от Лебедева больно уколола. И уверенность в погибающем голосе - мы не умрем. Тяжелого ощущения нет, и выхода искать совсем не нужно. Легкий, немного грубый, немного пошлый, немного трогательный (куски из «Идиота») спектакль. Я точно о Трипе?
Возможно, показалось, но некоторые непечатаемые слова произносились через усилие. Не всегда, не во всем, но когда «надо», а в принципе «можно было» бы и обойтись, вот тогда не получалось. Чего раньше не наблюдалось, а скорее наоборот раньше удивляла та легкость, с которой текст Сорокина приходил на смену шекспировским рифмам.

Единственное оправдание (которое на поверку не прокатило) - силы берегли для следующего дня - «Комнаты» (четверо из семерых) Вообще для постоянно играющих сочетание жестокое МиМ-Трип-Комната. Вспоминая весну (12-е апреля), когда после убийственного Достоевского на следующий день шла легкая «Женитьба» и она не пошла ни у кого (Леушин, Докин, Шахет). Это была самая мертвая «Женитьба» из виденных.
Жестоко, очень жестоко спектакль такой драгоценный так спускать на «нет». Три раза в год (скрещивая пальцы), меньше просто нельзя. Все читалось отстраненно не здесь и не сейчас и пробивало только потому, сто суть событий, убивающая,… но оказаться на бочке не захотелось… ужаса не было, еще эти дурацкие аплодисменты, когда Докин рассказал свою историю и на сцене не осталось живых глаз. Значит, сыграно так, что захотелось похлопать и свалить нафик. Достоевский-Трип: полдозы Сорокина, полдозы Достоевского, книжные наркоманы или герои романа, спектакль или кусок сахара брошенный с барского плеча? А как же бесценное желание и ощущение желания «и помолчать, бессильно опустив руки». Когда даже самый отстраненный не решается начать аплодисменты и уйти, когда воздух звенит от прозрачной чистоты, несмотря на весь сор выброшенный в него. Парадокс? Нет. Достоевский на Юго-Западе. А вот в другом действительно парадокс: постоянным зрителем здесь быть нельзя, чем дальше, тем сравнение идет не в пользу настоящего спектакля, а в пользу прошлого. И прошлого не годичной давности и больше, прошлого не впервые виденного спектакля, а в пользу прошлых спектаклей, виденных уже осознанно и далеко не впервый раз, но больше чем полгода назад (про «зажрались» в посте о Комнате Джованни от 21/11/2007).
Огонь слишком быстро сгорел, так жестоко быстро, только начался подъем неведомой энергетики, которую может подарить пламя, и тут же все погасло, грррр. Погасло также быстро как проходили волны Достоевского и Сорокина, не останавливаясь ни на секунду, чтобы услышать хоть слово. Все торопились принять дозу или пережить ее, но из этого ничего хорошего не вышло. Может оттого, что перерыв был слишком длительным, все-таки больше чем полгода не играли. /Скрещиваю пальцы/ надеюсь теперь перерыв будет не таким длительным и вот следующий спектакль будет действительно убивающим. Хотя если точно таким же, тогда не надо.

Отредактировано rrr_may (2007-11-23 11:03:19)

Трилогия?
Найдено на просторох блогосферы. Привожу текст полностью

Запись ЖЖ-user maxilla-k
Взято здесь
----
Dostoevsky-Trip
Я уже рассказывал про спектакль театра на Юго-Западе "Щи" по Владимиру Сорокину. Сегодня я расскажу про еще один спектакль того же театра по тому же скандальному автору "Dostoevsky-Trip".
29 сентября 1999 года довелось мне сходить в театр на Юго-Западе на премьеру спектакля по В. Сорокину "Dostoevsky-Trip". Спектакль получился интересным, но весьма тяжелым. Завязка такая:
Собирается группа наркоманов, у которых ломка. Собирается затем, чтобы устроить коллективный сеанс. Диллер опаздывает. Но все дело в том, что торчат они не с наркотиков, а с литературы. Чтобы скрасить ожидания они рассказывают, кто с чего торчит, и всякие разные случаи. Например, если кто-то торчит с Толстого, то и говорит о всеобщей любви. Горький именуется "дешевым говном". В Швейцарии как-то один из них искал... Вышел на улицу. Подходит к первому продавцу, а у него только Кафка, Джойс; ко второму - Джойс, Кафка; к третьему - Кафка, Джойс (пауза), Толстой... Довольно смешно. Наконец приходит их диллер, и предлагает им новейшую разработку Dostoevsky-Trip. Разработчик Владимир Сорокин. Для выхода используется Гамсун. Они впадают в персонажей "Идиота" и разыгрывают довольно вольную интерпретацию на темы Достоевского. В этот момент спектакль развивается очень динамично и клево. На сцене бочки, по которым актеры в белых перчатках бьют, как в там-тамы, постепенно обретая общий ритм. Потом начинаются вариации на темы Гамсуна. Этот автор мне не очень знаком. Но спектакль начинает резко тормозить. Каждый из актеров по очереди выходит на центр сцены и начинает рассказывать свою историю, как правило, довольно отвратительную. Про гомосексуалистов, убийц и другие мерзости. Не знаю Гамсуна, но знаю Сорокина, у которого есть репутация "певца говна и нечистот". На этой части человек 8 ушли со спектакля. Когда актеры все рассказали свои истории, возвращаются диллер с химиком, которые и продали им trip, и находят их всех мертвыми. Химик говорит, что это уже третья группа так печально закончившая Dostoevsky-Trip, а диллер говорит, что так у них скоро вообще не останется клиентов. Химик заключает, что Достоевский в чистом виде смертелен. Насчет Достоевского я бы не сказал, а вот Сорокин в чистом виде, на мой взгляд, действительно смертелен! И они решают разводить его в следующий раз Стивеном Кингом. В конце актеры разжигают костры, каждый на своей бочке, и уходят. Костры в полной тишине догорают. Очень красиво, что догорают не одновременно: кто-то уже погас, а кто-то еще горит ярким пламенем...
Театр хочет завершить трилогию по Сорокину "Очередью". После "Щей", от которых я был в совершенном восторге, я пытался прочитать "Очередь", но просто не смог. Интересно, как они ее поставят. Несмотря на какое-то гадостное чувство, которое у меня осталось после Dostoevsky-Trip, я обязательно пойду на «Очередь». Я бы точно очень жалел, если бы не посмотрел Dostoevsky-Trip! Не знаю, сколько они его удержат на сцене, потому что действительно спектакль очень тяжелый...
Dostoevsky-trip до сих пор в репертуаре театра, а вот "Очередь" по неизвестным мне причинам так и не была до сих пор поставлена... Трилогии не случилось, а жаль!
----

Отредактировано rrr_may (2007-12-25 12:47:38)

А «Очередь» значится как роман, сплошной диалог, прямым потоком  –

(мечта для постановки ))
Действительно хотелось бы увидеть это в Ю-Звской интерпретации

Отредактировано Lek (2007-12-25 13:31:45)

Полностью согласна, на рассказах из прошлого поймала себя на мысли "Как, уже?!"

Faconde, а вас? Может откроете беседу о 30-м? а?)))
или вас не было?

Отредактировано rrr_may (2008-02-01 01:37:52)