4/12/11

Несколько спектаклей подряд и картинка склеилась. Так в сегодняшних «Веронцах» были и утренние «Собаки» и недавний прости господи Пиранделло и немножко «Фронтовичка» Коляды. Что-то кажется было еще.

Поэт (М. Лакомкин) он провел своих персонажей и не бросил их. Лишь когда был уверен, что с ними все будет нормально, послушав Протея, пошел целенаправленно спасать Джулию и помогает ей добраться до Милана. Поэт спасает любовь в целом и своих персонажей в частности. А то ведь разочаруются читатели. И не просто так он кружит Джулию, а потому что полюбил своих персонажей, а уж девчонок точно не бросит, еще и на дельтаплане покатает.

Все заигрываются, теряют ощущение перехода, верят, что здесь Милан и Верона и на этом пытаются ответить на вопросы, которые возникают «как по переходу» (ну чем не иллюзия-театр/реальность, которые у Пиранделло) и все слепляется в ком и Поэту приходится уже одергивать, показывать направление, не жизнь, а театр - «но это же театр» - да, театр, но не в смысле мы тут играем разное, разнообразное, а в смысле здесь возможно все и можно поддаться сжираемому чувству, проявить слабость и посмотреть что будет, может это будет правильно где можно «дать шанс невозможному». Автор здесь, он не бросит, поможет. Правда, в «Ромео и Джульетте» он не успел помочь. Поэт дает возможность персонажам самим выбрать путь, принять решение. Ведь Протей мог сразу вернуться к Джулии, но он выбирает другое (видите ли он читал об этом у Шекспира. Не известно что бы он решил, если бы не читал). А Поэт-автор не будет чинить препятствия, чем сможет тем поможет, несмотря на то, что решение, принятое Протеем ему не очень нравится, оно принято, а Поэт поспешит к Джулии, чтобы помочь ей, да и Протею тоже.

Протей теряет все. Прочная канва вдруг тончает ни остается ничего. Джулию бросил сам, с другом порвал, слуга ушел. Не остается ничего, Пусто. Страшно. Лбом в стену и два отражения - итого три Протея в замкнутом пространстве. Где настоящий. Где поддельный. Жутковато.

Впервые застопорилась на металлических оградах. Ведь они отражают каркас - пьесу Шекспира; пьесу, которая так или иначе будет сыграна. До сих пор был лишь один момент, когда Валентин уезжает из Милана и толкает ограждения – сюжет рушится, режиссер нарежиссировался, и что будет дальше не ясно, «сказка» окончилась, дальше куда смогут «выехать» как по переходу или как по Шекспиру, там и окажутся. На эти ограждения вскарабкивается бандос и уже все рулят самостоятельно без руководства от Шекспира.

Во всех остальных случаях, особенно влезание на эту ограду, ну есть оно и есть – удобно, облокотился, ногу поставил на нижнюю перекладину. Чего тут вообще думать. Только... Поэт и сегодня забирался на эти ограждения. Иногда по ощущению казалось оно неудобным актеру, там с текстом бы разобраться. Да, черт с ним, не влезай на эту ограду, неудобно ведь. Но походу дела тут тоже не все так просто )) И в общем-то оно даже здорово складывается. Самое начало, когда Протей бузит и бросает ограды – ломает пьесу, не хочет играть. Позже, когда увидят корабль, вскарабкаются на ограды, словно ростки, готовые тянуться вверх, прорастать на предложенной канве. Да и сам Поэт, с радостью «прорастает» - корабль увидели, дело идет на лад, пьеса будет сыграна, взлет намечен. И все согласны играть, согласны на этого Шекспира – все собирается в единый корабль (ту самую предложенную пьесу), который плывет в Милан. Там в таком духе еще можно много насочинять по ходу действа )))

---

На сцене Герцог города Милана. Что нужно этому солдату? Как поэту понять это. С Вованом проще было – охранник, повысим до генерала, да еще дадим «власть» над Протеем назначив отцом - все глаза загорелись, сейчас будет экшен семейного подряда. Поэт берет максимум – правитель, почти диктатор. Зацепило, но солдат может разгуляться, значит, смягчаем – диктатор, но добрый. Прокатило, тааак, добавляем дальше в копилку положительных качеств – просвещенный.

А самый финал, когда уже Вован разрекламировал «Гамлета» и даже дату назвал – 20 декабря - и пригласил посмотреть хороший спектакль, когда за спиной охранника появился Поэт и заговорил, в смысле запел, о странностях судьбы. Почему-то вспомнился Пэк в новгородском «Сне в летнюю ночь», финальный монолог – пусть никто не будет обделен любовью. Причем если трезво, то связи-то никакой не было вообще – интонации другие, слова, в общем-то другие. Но почему-то именно оно всплыло в памяти, как общее пожелание – ребята, я загадал, что все будет хорошо и все будет хорошо, не печальтесь и не отказывайтесь от жизни, театр это сила. Сегодня очень сильное было ощущение театра и Поэта-режиссера, реальность и театр так тесно сплетались, заменяя друг друга. Порой, казалось, что действительно может кто-то прийти и чуть-чуть подправить сценарий, конечно в лучшую сторону, сведя тех, кто оказался в разлуке; вернув тех, кто отклонился от сюжетной канвы. Сказка она всегда с хорошим концом, просто иногда персонажи слишком резко отклоняются от сценария, написанного для них, а Автор не успевает помочь.

---

В свете всего этого опять вспоминаю Николая Коляду (да, в общем-то и не только), у которого в спектаклях на одну роль по два, иногда три актера и все играют, играют по-разному, хотя вроде одно и тоже. У нас можно было бы тоже что-то чередовать, почему только Мастера в МиМе. Хотя, это, конечно, чрезвычайно усложнит зрительскую жизнь))) Например, в том же «Ревизоре» нынешних Осипа и Ляпкина-Тяпкина было бы интересно менять местами. Да, жалко терять судью Д. Нагретдинова (и, в общем-то роль выбивающуюся из обычного ряда актера). И судья М. Лакомкина тоже любопытственный персонаж получается. Думается, что и Осип мог бы быть разным. В «Женитьбе», имхо, было бы интересно менять местами Кочкарева и Подколесина (после «Женитьбы» все того же Коляды Матошин вполне себе представляется в роли Подколесина – без нытья, а с неким внутренним стержнем – надо жениться, да надо, точно надо согласен, идем – развернулся и твердым шагом ушел в другую сторону. Роль, как выяснилось, может быть гораздо интереснее капризной слезливости), в «Опере нищих» (канувшей в небытие) Мэкки Ножа (Матошин/Наумов). А в «Калигуле» я бы вовсе всю троицу тасовала (и может даже больше, захватив патрициев), ведь там взгляд на одно и тоже с разных точек и вчерашний Керея может, наконец, примерить возможность власти, а Сципион понимать и сдерживать смутные порывы. Кроме того, интересно, что могли бы сказать некоторые патриции, обладая властью цезаря или вынужденные воевать с этой властью.