Валерий Белякович: «По натуре я одинокий волк»
«АиФ Здоровье» №36 от 02 сентября 2010
Валерий Белякович – российский актер и режиссер, создатель, художественный руководитель и главный режиссер Московского театра на Юго-Западе, театральный педагог - накануне своего юбилея ответил на наши вопросы.
«Виноваты» гены
«AиФ»: – Вы – уважаемый театральный деятель, руководитель популярного театра. Вы – постановщик полутора сотен спектаклей, большинство из них вы оформляли и как сценограф, художник-постановщик, художник по костюмам, по свету, и музыку вы тоже сами подбираете. Где вы на все находите время, силы, откуда черпаете свое вдохновение?
Валерий Белякович: – Это дано или не дано. Моей матери – восемьдесят пять лет, и до сих пор она удивительно темпераментный энергичный человек. Я генетически себя отношу к ее рязанской родне с тем страстным ощущением жизни, что рядом долго находиться невозможно. Я еле дождался армии, чтоб свалить, невозможно жить вместе с такой энергетической бомбой, как моя мама: она любит командовать, любит все делать сама. Я и сам такой, всегда что-то организовывал, в школе всех сагитировал в КВН, например.
«AиФ»: – А кем мама работала?
В. Б.: – Ну кем без образования можно было работать: уборщицей, продавщицей и т. п. В Москву приехала дворником. Отец – тоже, закончил три класса польской школы, потом границу передвинули, и он очутился в Западной Белоруссии, потом началась война. Повоевать не успел: когда его должны были призвать – война закончилась. До школы я жил с бабушкой в Рязанской области. В той деревне не было даже электричества, зимой с нами в избе жили новорожденные ягнята, летом, правда, раздолье было, вот на этой натуре я и вырос, а вы говорите, откуда энергия!
«AиФ»: – Как вы пришли к литературе, к театру?
В. Б.: – В первый раз я пришел в Востряковскую библиотеку и обалдел. Тут же своровал книгу, до сих пор помню: «Братство белого ключа», я просто не знал, как надо брать книги, потом прочитал и вернул. По иронии судьбы, именно в этой библиотеке я и сделал свой театр, спустя пятнадцать лет.
Энергия моя била ключом, и тут я услышал про Центральный дворец пионеров на Ленинских горах. Я пришел в театральный кружок к Евгении Васильевне Галкиной, которая до сих пор жива, ей девяносто лет, дай бог ей здоровья. Меня сразу включили в спектакль, а там – Наташа Гундарева, Володя Иванов, Вадик Долгоруков, Оля Науменко, Валя Шевченко (моя будущая жена), Сашка Давыдов, в общем, все звездные ребята там оказались, и все завертелось.
«AиФ»: – Перед армией вы пытались поступить в театральное училище…
В. Б.: – Из-за своего бешеного темперамента я не смог поступить: все время перебарщивал. После армии тоже не повезло, потому пошел в Педагогический институт. Но, слава богу, меня подобрал Геннадий Юденич, у него был театр из тех, кого никуда не приняли. У него я посмотрел, как делается театр, и решил свой организовать.
Говорящая голова
«AиФ»: – Что вы не можете простить своим артистам?
В. Б.: – Я все прощаю. Артист – такая зависимая профессия, если ты начнешь на них обижаться и не прощать им что-то, тогда ты не должен с ними работать. Я все прекрасно знаю и ни на что уже не надеюсь, какие там обещания, клятвы. А потом еще артисты устают подчиняться одному и тому же человеку много лет. Это невыносимо, они иногда просто хотят меня убить. Я – «говорящая голова» – у нас в зале такие ряды, я сижу там и только голова моя торчит и все время заставляет их что-то делать, что-то переделывать…
«AиФ»: – Но вот уже тридцать пять лет над ними одна голова вещает…
В. Б.: – Да, редкий пример, где так работают по тридцать с лишним лет, да еще так густо и так тесно. У нас пространство не дает ничего сделать, это же мясорубка, квартиры сейчас больше, чем наш театр! Мы тут тремся спинами постоянно, я вот в других театрах ставил, так в некоторых целый день можно друг друга не видеть…
«AиФ»: – Не обидно, что во МХАТе, в Театре Российской армии такие площади пропадают?
В. Б.: – Нет, это мои любимые площади, я там обожаю ставить, а мне как моя мать говорит: «Бодливой корове Бог рог не дает»! Господь все видит и все распределяет планомерно.
«AиФ»: – Что труднее всего было пройти: огонь, воду или медные трубы?
В. Б.: – Да не было у нас особо медных труб…
«AиФ»: – А когда вся Москва рвалась в ваш театр и попасть не могла?
В. Б.: – В семидесятых другое время было. Наш театр родился совершенно бесшабашным: никто не принимал у нас спектаклей, а мы ставили «Дракона», который был запрещен, ставили «Мастера и Маргариту» Булгакова, «Носорога». Сейчас все забыли, что вообще ничего нельзя было. А мы ведь не сдавали ничего комиссиям, мы даже не знали, что это такое, мы деньги не получали, десять лет играли бесплатно вообще, билеты раздавали, артистки устраивались работать уборщицами и т. п. У нас не было статуса театра, да нам это и не было нужно, потому что мы знали, что это невозможно, мы просто играли спектакли, жили этим, вот и все. Это было самое золотое время.
Своя судьба
«AиФ»: – А что человеческое вам не чуждо? Нельзя же двадцать четыре часа в сутки театром заниматься?
В. Б.: – Оказывается, можно. Я не смог бы по-другому жить, так бобры обязательно должны грызть дерево, иначе зубы будут тупые, мне нужно свои театральные зубы все время точить.
Все человеческое – любовь там, семья, дети – это все у меня было, и оно уже покрылось паутиной. Моим сыновьям – сорок и тридцать шесть лет. Один с несчастной судьбой, так сказать, армейский сын, но я его контролирую, помогаю, как могу…
«AиФ»: – В каком смысле армейский?
В. Б.: – Ну в армии заделал, я там Дедом Морозом был, она – Снегурочкой, родила и сдала сына в детский дом, у меня рассказ об этом есть, я должен был написать об этом, освободиться. Я встретился с ним, когда ему было шестнадцать лет, с тех пор контакта не теряем, сейчас ему сорок. Он, конечно, надломленный человек, это мой крест, я мать его держу, его держу. А другой мой сын, Роман Белякович, на телевидении работает режиссером, у него все в порядке, и с семьей, и со всем прочим.
«AиФ»: – А жена?
В. Б.: – Жена моя, Валя Шевченко, которая родила мне Романа, долгое время работала заведующей театральным отделом в ЦДРИ, сейчас она на пенсии, но мы давно вместе не живем, хотя отношения вполне нормальные. У меня жизнь неспокойная в плане жен – я просто слишком много общаюсь с людьми, чтобы терпеть кого-нибудь возле себя. Вот уже сейчас я понимаю, что мое состояние – одинокий волк, оно меня больше всего устраивает. Ну, может, найдется какая-нибудь Дуся умная, которая сможет баланс держать и отходить вовремя. У меня ведь сейчас все для этого есть, вот домик сделал в Калужской области и первый раз в жизни этим летом на даче отдохну. У меня ведь никогда отпуска раньше было, никогда!
«AиФ»: – Но здоровье ведь не может только бешеной энергетикой держаться…
В. Б.: – Я так понимаю, что Бог дал, Бог взял, из дома не выхожу, пока молитву не прочитаю святому Пантелеймону, который меня спас пять лет тому назад, когда у меня было три полостные операции. Когда я умирал, меня резали, а кровь все не останавливалась, и все меня приходили спасать – от батюшки нашего отца Георгия до депутата Михаила Михайловича Задорнова. Врачи тогда не знали, что делать, и вдруг кровь остановилась. Что это было, никто не знает, а вообще я всегда здоровый был, не знал никаких болезней. Я в больнице лежал в тот момент, когда Колю Караченцова привезли, я видел в реанимации тот ужас. Каждому свое испытание, у каждого своя судьба. Мы вот с Сашей Абдуловым поступали в 1971 году в ГИТИС, он поступил, а я пролетел. У каждого свой путь. И сейчас только на Бога надеюсь, а на кого еще надеяться?
-------
-------
оригинал со стенда в фойе перед кассой
Отредактировано rrr_may (2010-12-10 11:41:12)