Ах, да, Хелла...

Вот она вышла к шесту, сказала "почему же ты сразу не мог об этом сказать?" (поняв о том, что расствание неизбежно) и все замолкли. А я подумал, что вот наконец и Хелла проявила эмоции. Она вот-вот и уронит слезу... Нет, не проявила... Потом она снова стала диктовать леденящим голосом реплики, попрошалась с Дэвидом и... ушла...

Мне сложно судить. Может тут замысел такой. Может, здесь для Карины очень сложный образ, я не раскусил пока )

Определенно точно, что всё это дается ребятам нелегко.

А вот я не согласна ) Хватит мучить бедного животное героя )). На первом премьерном показе Дэвид волновался, да, было, многое спускалась на ха-ха, вымышленные пистолеты и т.п., но все это было (не с потолка же я об этом написала, на авансы делаю отдельные отсылки ), да и в предвзятости в связи с прошлыми заслугами обвинить меня сложно )), если сегодня сыграл тоже самое, но без ухода в глубокую защиту, то можно лишь отдать должное актеру Олегу Леушину нашедшему… или тьфу чтобы не сглазить, почти нашедшему свою роль (была бы шляпа сняла бы )).

Если не затруднит, расскажите, как поживает последняя сцена – Дэвид-Джованни.

Отредактировано Lek (2007-10-20 03:27:56)

Quasi,

если так, то "надежда забрезжила" ))

буду надеяться, что спектакль "вкатится"... самолично проверю через месяцок-другой ))

Павел Сурков ака Bondvox

Время танцора
             
В Театре на Юго-Западе режиссер Валерий Белякович сделал сценическую версию знаменитого романа Джеймса Болдуина «Комната Джованни». Чтобы решиться на столь рискованный шаг, нужно было обладать немалым творческим мужеством - изысканность и сложность языка Болдуина, а равно и недвусмысленность сюжетной линии романа могли привести к серьезным нареканиям как со стороны критики, так и со стороны зрителей.Но теперь, после премьеры, можно констатировать, что режиссер с этой сложной задачей справился. Интерес к «Комнате Джованни» уже сейчас - неслыханный: на премьерных показах в небольшом зрительном зале яблоку было негде упасть, некоторым зрителям даже пришлось стоять в проходах, впрочем, у Беляковича всегда так - его работы вызывают неизменный интерес и зрителей, и критиков. Внутренняя легкость, завораживающая сценографическая красота - во время просмотра «Комнаты Джованни» возникает ощущение, что сюжет здесь совершенно не важен, что страсть между двумя мужчинами - лишь повод продемонстрировать нам удивительную по выверенности, внутренней гармоничности и вкусовой точности пантомиму. «Комната Джованни» становится практически балетом - не без налета авангарда и современности, но в то же время начисто лишенным пошлости, нарочитой эксцентричности, выверенной по стилю и вкусу. Единый блестящий танец одинокого Джованни и его спутников - таких же одиноких, несчастных, страстных, сгорающих в собственной безысходности и одиночестве....По сценическому пространству, перегороженному проволочными клетками, мечутся главные герои - начинающий писатель Дэвид (О. Леушин) и танцор Джованни (А. Матошин). Между Дэвидом и Джованни назрело вполне определенное чувство, которое, прорываясь, сметает все на своем пути и ведет к неизбежной трагедии. Массовые танцы, гремящая французская музыка - все это создает неповторимую и очень реалистичную атмосферу ночного Парижа, где есть место всем, вне зависимости от сексуальной ориентации и положения в обществе, но порой из этого водоворота столь сложно выбраться...Молодые актеры, занятые в главных ролях, должны сыграть любовь, более того - страсть, возникающую между двумя мужчинами, которых судьба столкнула в незнакомом большом городе. Задача трудная, для многих - невыполнимая, потому как в столь щекотливой теме есть ощутимый риск скатиться в пошлость, но Белякович мастерски решает эту проблему: основные сцены выражения чувств героев он ставит в режиме безостановочного танца - актеры не говорят, они двигаются в бешеной, неукротимой пластике. Порой в этих танцах проскакивают весьма недвусмысленные цитаты - так, первый выход Джованни вызывает прямые аллюзии со знаменитым номером Вацлава Нижинского «Полуденный отдых фавна»: Джованни в точности повторяет па знаменитого танцовщика, ставшего одним из главных столпов современного танца и, кстати, высоко ценимого в гей-среде. При нарочитой скандальности спектакля «Комната Джованни» не производит впечатления спектакля конъюнктурного. Любовная линия отнюдь не является, как ни странно, главной. «Комната Джованни» - спектакль об одиночестве и губительности этого одиночества. Запертый в стенах собственной комнаты, Джованни Беляковича обречен изначально - и в его резких танцевальных па сосредоточена агонизирующая энергия загнанного зверя, который знает, что это его последние движения, последний танец, в который он вкладывает всю свою израненную душу.Бешеный ритм спектакля, ритм танца периодически прерывается драматическими выходами второстепенных персонажей - и вот именно эти роли запоминаются чуть ли не больше, чем образы главных персонажей. Особенно хочется отметить работы Алексея Ванина, исполняющего роль отца Дэвида, Виктора Борисова, играющего стареющего плейбоя Жака, и Владимира Демидова в роли Гийома, хозяина того самого бара, где по ночам танцует юный Джованни. У каждого из них есть сцена, задающая новый виток спектаклю - например, уморительный по своей комичности выход на сцену подвыпившего Жака, желающего спеть в микрофон главный гей-гимн всех времен и народов I Will Survive. Или блестящая по своему драматическому накалу сцена разговора Дэвида с отцом, в которой успешный и уверенный в себе бизнесмен вдруг превращается в раздавленного жизнью пожилого человека, которого гнетет собственное одиночество и растущая пропасть между ним и собственным сыном. А фантастическая сцена драки Гийома с Джованни, в которой огромный, вальяжный, властный сибарит Гийом вдруг превращается в дикого зверя, требующего от Джованни ответить взаимностью на его страсть, - но страсть губительна, и Гийом в результате завязавшейся потасовки умрет от руки Джованни...И пронзительный, страшный финал спектакля - за казненным по обвинению в убийстве Гийома Джованни приходит усталый ангел (М. Шахет), до этого присутствовавший на сцене в образе вездесущего тусовщика и «своего парня» Анджело, - придет и уведет в темноту, по тропке, осененной лишь светом свечей. Наверное, у несчастных и одиноких именно такие ангелы. Анджело присутствует практически весь спектакль - дурачится, подтрунивает, встревает во все разговоры, производя впечатление наивного дурачка. И поневоле задумываешься, зачем он здесь вообще нужен, пока в финале, сгорбившись под тяжестью двух крыльев, он, молчаливый и печальный, не придет выполнить свой последний и единственный долг.

просто впечатления
18.10.2007

Есть комната Джованни. Не комната, принадлежащая Джованни, а комната по имени Джованни. И в ней живет Джованни – танцор в клубе. Клуб в Париже, Джованни – итальянец.

Джованни живет в Джованни.

И есть Дэвид. Дэвид – начинающий писатель. Дэвид – постоянный посетитель клуба, в котором танцует Джованни. Клуб в Париже, Дэвид – американец.

Дэвид знакомится с Джованни. Дэвид живет в комнате Джованни.

Дэвид живет в Джованни?...

Где живет Дэвид?

Он мотается из стороны в сторону, он занимается саморазрушением, сам того не осознавая, точнее – он не желает осознавать. Он вообще ничего не желает осознавать, хотя вслух заявляет, что как раз только этим он и занимается. Осознанием. Поиском смысла. Поиском себя. Однажды он что-то нашел, еще в Америке, и...испугался? Убежал. С тех пор и бегает, преимущественно по кругу и в большей степени от себя, создавая внутри себя кого-то другого. И с тех пор, как он убежал, поиск превратился в попытку спрятаться, напиться и забыться, и раствориться в объятиях случайных женщин.

Однажды среди этих случайных появляется Хелла, она тоже американка. Стильная, жесткая, умная, где-то циничная, знающая цену жизни и себе самой. Она точно знает, что нужно и как должно. Не факт, что это нужно ей самой, просто она уже всё решила и знает наперед - такую она создает видимость. Иногда кажется, что она говорит вырванные из книжек цитаты, и старается  воплотить их в жизнь. Они с Дэвидом договариваются быть друг с другом, обоих это устраивает и обоим это зачем-то нужно. У обоих это что-то вроде попытки построить «нормальную» жизнь. Но если насчет Дэвида понятно, что вряд ли получится, и причина будущей неудачи ясна, то вот с Хеллой сложнее. То есть, то, что вряд ли получится вроде бы тоже ясно. Но причина… Почему она «договаривается»? «Договаривается» именно с Дэвидом? Просто совпало? Случайность. Хорошо. Но почему ей нужен этот договор, зачем? Она тоже бегает от чего-то? От прошлого? От неудачной [первой] любви? Или от любви вообще? Что-то же сделало ее такой, какая она есть. Ухмыляющейся, слишком разумной, нарочито бесчувственной, какой-то немного искусственной, придерживающейся своего сценария в этой истории. Мне так показалось….  «Дэвид, теперь я живу воспоминаниями. У меня есть наши дни, наши ночи», - словно заученным рефреном позади Дэвида и Джованни звучит голос Хеллы. И эти слова… Они кажутся то умоляющими, искренними, будто она сняла свою маску безразличия и девушки «я-знаю-как-надо-и-так-и-будет», а то словно…автоматическими, бездушными.  Есть в Хелле какой-то надлом. Он едва сквозит в жестах, во взглядах, в уверенном низком голосе, но он есть (она его скрывает?). Хочется понять – откуда он. И маска бесчувственности  на мгновение снова падает: когда она просит Дэвида взять ее, не отпускать. И когда становится ясно, что он отказывается от нее, то, ухмыльнувшись, она уходит сама.  Все эти полунамеки, ее глаза, в которых за холодностью иногда виден страх, все эти поломанные линии в ее образе – едва-едва, штрихами… Какое-то несоответствие у меня в голове творится... Одно ясно - Хелла тоже рушится изнутри. Задевают ли они друг друга своим разрушением, и кто кого - не разобралась.

Когда Хелла уезжает в Испанию, на мгновение появляется ощущение упущенной возможности, горькое ощущение, тяжкое, но только на одно маленькое мгновение – они оба (Хелла и Дэвид) так запрятаны глубоко в себя, что сложно почувствовать, что она упустила. Не ей почувствовать – мне.

А Дэвиду самому непонятно, что ему нужно (или слишком понятно?), и он опять бежит, ныряет в эту разгульную жизнь, бежит, спотыкаясь и падая, и снова бежит.
         
Встреча с Джованни. Меня сильно поразил момент с фиолетовым (или какого он там цвета был? Впрочем, это не столь важно) лучом. Джованни танцует, прыгает в зал, его держат руки посетителей, затем опускают (медленно и бережно), звучит медленная музыка. Все в клубе ходят по коридорам-клеткам, гремя решетками, сталкиваясь друг с другом, но все внимание – этим двоим – Джованни и Дэвиду. Постепенно на сцене остаются только они, и они видят друг друга. Мне показалось, что эта встреча была неизбежностью. Случайной неизбежностью. (Не путать с «неизбежной случайностью», и не спрашивайте меня о разнице, все равно не объясню). Так вот. Дэвид стоит, какой-то такой весь…ну я не знаю, совсем, потерявшийся, расхлябанный, замученный, делает вид, что он очень крут и уверен в себе. И при этом вся фигура его и...энергетика (?) кричат об обратном….Он запутался, и запутался сильно. А в другом конце импровизированного коридора стоит Джованни. От него веет странной силой. Не защищающей силой, не разрушающей, не созидающей, ненаправленной силой, но при этом спокойной. Он очень близок, но и далек одновременно; как-то отрешенно далек. Не знаю, как объяснить. Так вот, возвращаясь к лучу света. Дэвид стоит посередине сцены, Джованни – сбоку, и между ними этот коридор из решеток. Джованни поднимает руку, и вместе с его рукой с пола поднимается кружочек света, превращающийся в луч, Джованни словно посылает его Дэвиду, то ли просто так, то ли он "ловит" его этим лучом. Есть в этой сцене какая-то очаровывающая зловещность, что ли.... Джованни уходит. Все под ту же медленную музыку. (Плохо помню, что сделал дальше Дэвид, видимо, у меня заклинило где-то, потому что зацепило). Я не знаю, почему меня так восхитил этот луч, но меня пробрало, до состояния "замри и не дыши, чтоб не спугнуть" и - "сейчас что-то будет".

Джованни. Итальянец… Он кажется целым, очень целым и…свободным. От всего. От предрассудков, от морали, от поисков и, возможно, от себя самого. Лишь потом, после его истории, становится ясно, что свободен он потому, что полон безразличия к происходящему и вокруг и внутри него. В общем-то, внутри него тоже происходит разрушение (та же свобода, она и сама тоже есть разрушение - такая вот, как у него), от которого и идет то безразличие – будь что будет, мир рухнул в Италии, я приехал сюда плыть по течению и течение вряд ли принесет меня к хорошему, но мне это все равно. Все равно.

Джованни живет танцем, живет по принципу «будь что будет», но когда он встречает Дэвида,  то хватается за него. И пытается удержать («не уходи» и «я схожу с ума»), зная, в общем-то, что тот все равно уйдет. А Дэвид не способен остаться сам, не способен остаться, когда его просят. Он просто не способен оставаться, вообще.

Уффф… Вообще-то, мыслей еще много, но не все получается их сформулировать и упорядоченно записать. Поэтому дальше пойдет совсем обрывочно.

Отец Дэвида. Отношения с сыном…по большому счету их нет, отношений этих. Но он любит сына. Разговор в больнице, после аварии в которую попал Дэвид, очень тяжелый, и какой-то...ну вот опять безысходность выползла. Неприкаянность еще. Смутное ощущение, неправильно как-то, а удержать отец его не может, не знает - как. И не держит.
Отец однозначно понравился, очень.

Гийом, владелец бара, где все тусят. Боже, какой мерзкий тип! Скользкий, похотливый, гадкий, мстительный, мелкий. Буэ.

Жак. (А он, кстати, кто? Гы%))) Он же не просто посетитель. Совершенно из башки вышибло) Яркий и забавный. Ходячий жизненный опыт, причем очень богатый и разнообразный.  Если я ничего не путаю, то это он сыпал разными фразочками, типа: «Будешь беречь честь смолоду, на что ты будешь жить в старости» и «Если хочешь оставаться молодым и стройным, держись поближе к старым и толстым».

Да, еще насчет фразочек, понравилось:

(Дэвиду) Ты кто?
- Начинающий писатель.
- Что написал?
- Ничего. Я же начинающий.

Анджело. Тот, кому рассказывается эта история, тот, кто задает вопросы, предостерегает и читает стихи, предвещая о несчастье. Гм. Лично мне показалось, что можно было вполне обойтись без него. Или я не вижу глубокого смысла его предназначения (об этом ниже, потому что он еще в конце самом «блистает»).

Рассказ Джованни о ребенке. До этого была Хелла, разговаривающая с Дэвидом и смотрящая на Джованни или вообще в никуда. Хелла, вцепившаяся в Дэвида с прорвавшимся изнутри отчаянием. Дэвид, вцепившийся в Хеллу – и так они и стояли, обнявшись, пока Джованни говорил о своей жене, о том, как он любил ее, о мертвом ребенке, о сорванном им распятии, о плевке на это распятие, об уходе, об отъезде из Италии… Этот монолог вжимает в кресло, не столько словами, сколько тем, как они сказаны – история страшная, но еще страшнее его переживания. Я сидела четко напротив его глаз. Я как-то даже потеряла ориентацию в пространстве, зависла и долго на него пялилась уже после того, как он замолчал. Не на него, а сквозь… Матошину – пять баллов. Он вообще молодец там большой. 

Да, еще мне нравится хождение вокруг шеста Джованни и Дэвида, когда они вцепившись руками в этот несчастный шест, смотрят друг на друга…. Чего только нет в их взглядах….страсть, страх, вызов… Напряженные руки...

Посетители бара. Очень стремные костюмы у девушек, особенно у некоторых. Хотя это не напрягает, на самом деле, обстановка соответствующая в клубе. Посетители танцуют, подпевают, двигают решетки, сидят на стульях, создают «картинку», ведут беспорядочную интимную жизнь, и олицетворяют собой окружающую героев действительность.

Сцена в театре на Юго-Западе не просто маленькая, она очень маленькая, и в этом вся прелесть. И зал маленький. И все эмоции – в зал. И декораций – минимум, но как мне нравится пространственное решение на сцене, освещение и движение актеров на ней… Ооо. Экстаз.

Дэвид с Хеллой – откровенная сцена, грубая, с какой-то болезненной страстью он ее там, простите, имеет.

С Джованни... Постель как клетка – интересное решение. Или клетка – как та самая комната. Неважно, в общем-то. Это было хорошо. Это лучше не описывать. Ни грамма пошлости. Ни одного прикосновения (не было же, очевидцы, ау, я ничего не напутала?). И руки, в конце тянущиеся к замку: с одной стороны – рука Джованни, с другой – рука Дэвида.

Второй раз, там же, в клетке – это было бы забавно, если не было так грустно, если бы это не так сильно било обреченностью и одиночеством, и тоской, и странным, необъяснимым разочарованием. Какое-то «давай, напоследок, а?» - что Джованни хотел получить от Дэвида? А что Дэвид? Вообще – что – Дэвид?

А Дэвид уходит. Не к Хелле – она уже давно ушла сама. Он просто уходит. А Джованни погибает, обретая свой рай...покой...свет... 

Что будет с Хеллой? С Дэвидом?

Страшно жалко всех троих и очень обидно. Просто - обидно, и всё.

Слова о казни Джованни, и свет падает на дальний шест, где Джованни танцует. Джованни танцует уже перед зрителями. Страшный звук – и он склонил голову возле шеста. Гильотина. Конец. Посетители бара в тишине и темноте расставляют свечи, много свечей, они отражаются в зеркалах, создавая причудливую звездную дорожку. Джованни сидит у шеста. Звук капающей воды, гулкий, нездешний звук, потусторонний. Появляется Анджело-Ангел. С крылышками. Большими  такими. Белыми. Джованни поднимает голову, Ангел кивает головой, Джованни уходит за ним вглубь сцены. Свечи расставляют долго, но это хорошо, потому что процесс умиротворяет, успокаивает. Ангел появляется не сразу, но его, в общем-то не ждешь. Так хорошо – эти свечи, тихие еще звуки капелек… Я к тому, что я не поняла, зачем там этот ангел, и без него было неплохо, даже хорошо без него было. Смущает он меня очень, портит весь настрой, всю тонкость и хрупкость он портит своей то ли излишней прямолинейностью, то ли тайным смыслом, которого я не поняла – можете считать меня тормозом. Крылья кошмарные, чуть ли не насмешкой смотрятся. Свечи понравились, ангел – нет. Пожалуй, ангел – единственное, что не понравилось. И Анджело еще не особо, но Анджело меньше, хотя, если бы он просто так там бегал, а в конце не появился бы ангелом, было бы совсем странно, а так вроде хоть объяснение есть, но мне это все как-то не очень. (на всякий случай держит возле себе тапкооборонятельный тазик) Возможно, я потом пойму, угу.

          И вообще, мне кажется, что я постоянно что-то упускаю, точнее - я вообще все упускаю, в голове бардак, от одной мысли к другой, потом третьей, и все неверные, и хочется еще раз посмотреть, чтобы попытаться понять....

          Да, вот еще что. Любовь. Есть ли там вообще эта любовь? Я сначала думала, что что-такое было, что-то похожее... Но чем больше я об этом думала, тем больше сомневалась. Слишком много боли для любви, слишком много отрицания...Необходимость человека в другом человеке - есть. Она, необходимость эта, необязательно является любовью. А вообще я запуталась сама в них во всех. Печально, на самом деле.

Постановка прекрасная, полное отсутствие пошлости, и какой-то…я не знаю, как это назвать – затасканности, что ли. Безумно радует и восторгает. Тонкая работа.  Валерий Романович – гений. Кажется, я этого еще не говорила. А если говорила, мне не жалко повториться.
А вот теперь можно и заткнуться;)

Я была последовательно на 2 спектаклях, 18 и 19 октября. Две совершенно разные вещи; безусловно интереснее был второй по счету спектакль.

Один момент запомнился особенно ярко: когда Жак задает Дэвиду вопрос: «А вы были с ним [с Джованни] счастливы?» На лице у Дэвида появляется такой ужас от внезапного осознания того, ЧТО же он натворил! Ведь как было бы просто, если бы все дело было в том, что Дэвид был несчастлив с Джованни! Но понять, что вот это и было счастье, просто «протяни руку и возьми» (С), а теперь ничего уже невозможно отменить… Он еще пытается убедить себя (не Жака!), что эта страшная догадка к нему не имеет никакого отношения, но сам уже понимает, что его уловка не сработает…

valkhovskaja,

пасиба за комменты ) я уже давно обзавидовался, что не был 19-го (((

по поводу смеха (в зале и на сцене)... в дополнение к ссылкам на партер.ру и другие билетные сайты: у меня сегодня спросили на работе, если уж я поклонник театра на ЮЗе, то на какую комедию можно было бы сходить - на Карнавальную шутку или Комнату Джованни?

И тогда меня осенило: 18-го числа в зале собрался в основном народ, который нашел на сайтах информацию о премьере комедии (про Ромео+Ромео) и пришел поглумиться (( А я -то сокрушался и не принял во внимание очевидного! ((( Мне кажется, что да, Вы правы, 18-го Олег где-то поддержал публику, заставил ей лишний раз погоготать, не было настроя на трагизм и драматизм...

И о да, трижды согласен, я бы тоже хотел увидеть такого же Дэвида во время "ко-о-о-ньяку-у-у-у!", как и Вы! )

tomine, ты понимаешь, я могу отключиться, но когда, скажем, один-два чудака в зале будут "из рук вон". Но тогда гоготали ползала. Для меня, ну все равно что на похоронах кто-то запоет "Я на солнышке лежу...", понимаешь? Я сразу отключаюсь от действа, ыпадаю на какое-то время. Я уверен, что "до 18 вход запрещен" на Джованни нужно ставить (((

Можно конечно ходить и на первый, и на второй, и на третий, т.д., но у меня не выходит по разным причинам (( Да, я могу понять, что сегодня - это не завтра, а завтра может быть лучше сегодня. Меня уже на мейл покритиковали за излишнюю придирчивость к Леушину! )))))) Но я говорю, то что видели мои глаза и почувствовало мое сердце.

П.С. Для автора письма: я никогда не говорил, что кто-то из юго-западников - плохой актер. Найдете слова, процитируйте или вышлите на мейл.

Т.О.

Ореада
на глазок (с)